Плутарх - О том, что пифия более не прорицает стихами

А Боэт добавил: «Вот уж можно сказать: мало нам раз в месяц заключать бога в смертное тело — мы его еще будем вмуровывать во всякий камень и бронзу, как будто нам недостаточно созидающей Судьбы и Случая для подобных стечений обстоятельств». «Ты думаешь, стало быть, — сказал я, — что каждое из этих явлений — дело Судьбы или Случая? Ты убежден, что атомы сталкиваются, разлетаются, отклоняются с пути не раньше и не позже, а как раз в то самое время, когда каждый жертвователь задумывал что-то худое или доброе? И подсказал тебе это Эпикур, который изрек или написал такое 300 лет тому назад? И ты думаешь, что если бы бог не участвовал во всем и не смешивался бы со всем, то он и не мог бы быть причиной движений и перемен всего сущего?»

Вот что я ответил Боэту, а нечто подобное можно сказать и о Сивиллиных оракулах.

Когда же мы подошли к скале близ здания совета, на которой, говорят, восседала первая сивилла, пришедшая с Геликона и вскормленная Музами (некоторые же говорят, что она прибыла из страны Малиды и была Ламией, [18] Павсаний (X, 12, 1) сообщает имя первой Сивиллы, которая была до культа Аполлона — Герофила Эритрейская; имя первой дельфийской пророчицы осталось неизвестным. Ламия — баснословное чудовище, сосущее человеческую кровь, часто в сознании греков ассоциировалась с луной, которая воспринималась как некий призрачный лик. У Плутарха эта тема получила развитие в трактате «О лике, видимом на луне». дочерью Посейдона), тогда Серапион вспомнил о стихах, в которых она прославила себя, объявив, что она не перестанет пророчествовать даже после смерти: сама она будет на луне, ставши ее видимым ликом, а дыхание ее растворится в воздухе и вечно будет носиться в изречениях и прорицаниях; тело же ее обратится в землю и прорастет травой и деревьями, а от этого вскормится священная паства, различной масти, разного вида, с разными особенностями во внутренностях, по которым будет людям раскрываться будущее.

Боэт рассмеялся в глаза, а особенно, когда гость сказал: «Пусть это и кажется сказками, но ведь предсказания подтверждаются гибелью и выселениями стольких греческих городов, вторжениями варварских войск, падениями государств; и даже самые недавние бедствия Кимы и Дикеархии [19] Имеется в виду извержение Везувия в 79 г. н. э. разве не воспеты и не прославлены сивиллиными стихами, чтобы свершиться в свое время как должное? Извержения горного огня, вскипающее море, камни и огненные глыбы в ветре, разрушение стольких и таких городов, которые будут стерты с земли так, что пришедшим через день уже не видно, где они находились, — во все это едва можно поверить, а не то что предсказать без помощи божества».

Но Боэт сказал: «Дорогой мой, а есть ли что в природе, что само собой не наступило бы со временем? Есть ли что-нибудь настолько невероятное и неожиданное на земле, на море, в городах, меж людей, чего нельзя было бы предсказать и что не оправдалось бы? Потому-то это не значит предсказывать, а значит болтать и бросать на ветер слова, ни на чем не основанные; а, вылетев, такие слова часто совпадают с судьбою и сбываются сами собой. Ведь, я полагаю, есть различие между понятиями "сказанное сбылось" и "сказано то, что сбудется". Слово о том, чего нет, всегда чревато ошибками; оно не в праве требовать непреложного доверия и оно лжет, когда приводит в доказательство верности пророчества последующие события, потому что в бесконечности времени все когда-нибудь сбывается. Больше того: тот "угадчик славный, которого пословица объявляет "лучшим предсказателем", [20] Текст пословицы: «Тот лучший предсказатель, кто добро сулит». подобен следопыту или сыщику, острым умом угадывающему и исследующему будущее; а все эти Сивиллы и Бакиды, [21] Бакид, как и Мусей, один из наиболее известных легендарных предсказателей. Аристотель (Problem. 954, а 36) причисляет его к людям «боговдохновенным». словно в море, выбросили все свои бездоказательные сроки, наугад рассеяв имена и названия различных событий и случаев. И если что-то из этого случайно и сбудется, все равно то, что говорится теперь, останется ложью, даже если потом при случае и станет правдой».

Когда Боэт окончил речь, Серапион сказал: «Суждение это справедливо для предсказаний, по выражению Боэта,

неопределенных и бездоказательных: как, например, если полководцу предсказана победа — и он победил, городу предсказана гибель — и он погиб. А когда говорится не только о том, что именно произойдет что-либо и как, и когда, и после чего, и при чьем участии, то это не угадывание возможных событий, а полное разъяснение будущего. Таков, например, оракул о хромоте Агесилая:

А еще и оракул об острове, который поднялся из моря перед Ферой и Ферасией во время войны Филиппа с римлянами:

Тут уж, пожалуй, никто не скажет, что это совпадение случайное и произошло само собой: ведь порядок событий подтверждает предсказанное: римляне в короткое время победили Ганнибала и одолели карфагенян; Филипп, сам сразившись с этолянами и римлянами, был разбит; а из пучины вышел остров, причем извергался великий огонь и кипело море. И римлянам за 500 лет было предсказано время, когда им придется воевать со всеми народами сразу, — и это сбылось в войне с восставшими рабами. [24] Имеется в виду восстание Спартака. Ср. Plut., Cras. 8 слл. В этих случаях ведь предсказание ничего бездоказательного и темного не предоставляло на волю судьбы, чтобы доискивались смысла в незнании; напротив, опыт дает нам все ручательства и указывает нам пути судьбы. Вряд ли кто стал бы утверждать, что лишь случайно совпали эти стихотворные оракулы с событиями. Иначе, Боэт, почему бы нам не сказать, что "Главные мысли" [25] Сборник афоризмов Эпикура. Издание отрывков: Epicurea, ed. H. Usener, Lipsiae, 1887. не Эпикур написал, а просто книжечка эта сама собой сложилась из случайного совпадения букв?»