Андрей Величко - Юрьев день

Тем временем родитель достал с полки тоненькую книжицу, раскрыл ее, ткнул мне под нос и предложил:

- Читай, Алик, раз говоришь, что умеешь.

Я начал, стараясь делать это по складам, с заиканиями и ошибками:

Ф-ф… флаги ве-е-е-ют на Бо… спо… Босфоре,

Пушки пры… пра.. здни… чно зву… чат…

Небо я…сно, бля… бле… щет море,

И ликует Царе…град!

Последнюю строчку четверостишия я специально прочел почти без задержек и с гордым видом. Отец был глубоко изумлен.

- Ну, Алик, ты и даешь! Ведь четыре года только два месяца назад стукнуло, а вон уже как шпаришь! В кого бы это ты у меня такой умный?

После чего он немного смущенно хмыкнул - видимо, сам понял некоторую двусмысленность последней фразы.

- В родителей, - подхалимским тоном ответил я.

- Хм… а что ты еще умеешь?

- Сочинять сказки! - приступил я к поэтапной реализации своих планов. - Одну уже почти совсем сочинил, завтра закончу и расскажу Ники. Можно?

- Ого… а нам с маман разрешишь послушать?

- Конечно!

- Тогда завтра после полдника и начнешь.

Вообще-то насчет «сочинил» - это было в значительной мере преувеличение. Как я уже говорил, детская память работала великолепно, и те книги, которые в прошлой жизни не раз перечитывались, я мог воспроизвести почти дословно. То есть страницы просто появлялись перед моим мысленным взором, и только в отдельных местах текст слегка расплывался. Но конкретно в «Волшебнике Изумрудного города» таких мест было совсем немного. К тому же я в общих чертах помнил, что там происходило, и смогу как-нибудь пересказать своими словами - надеюсь, получится не сильно хуже, чем у Волкова. Анахронизмов же в этой сказке нет, и ее можно будет читать один к одному. А вот с той, что планировалось потом - «Приключения Незнайки» - придется немного поработать, дабы привести ее в соответствие с реалиями времени.

В том, что я решил интенсифицировать приобретение авторитета в глазах старшего, хоть и всего на год, брата, была заслуга и наших с ним родителей. Дело в том, что они наконец-то начали говорить между собой по-русски - по крайней мере, в моем присутствии. А то ведь первое время шел сплошной французский, на котором я знал от силы два десятка слов, и все. Но, видимо, бывшая принцесса Дагмара, а ныне великая княгиня Мария Федоровна, наконец-то настолько выучила язык своей новой родины, что, к большой радости отца, начала использовать его постоянно. И как-то раз мне удалось подслушать разговор о том, что пора бы к детям прикрепить постоянного воспитателя, причем кандидатура у матери уже имелась. Это был какой-то Чарльз Хис.

Мне это сразу не понравилось. Во-первых, имя совершенно не вызывало подозрений в том, что его носитель русский. Во-вторых, оказалось, что в прошлой жизни я о нем читал, хоть и очень немного. А сейчас вспомнил. Типа это был простой человек, далекий от придворных интриг и увлекающийся рисованием. Он относился к детям Александра с искренней теплотой, и они в ответ его не менее искренне уважали. Вот, собственно, и все, но мне было достаточно. Потому как я вспомнил еще и то, что многие подозревали - мол, Николай Второй думает по-английски и только потом переводит мысли на русский. Действительно, язык туманного Альбиона он знал уж всяко не хуже родного, тому есть много подтверждений. И чего в этом хорошего, спрашивается? Нет, дорогой братец, коли решено, что будущего императора должен воспитывать я, то так тому и быть. И, значит, к моменту появления в Аничковом дворце упомянутого Хиса младший брат, то есть Алик, уже должен стать в глазах Ники почти непререкаемым авторитетом. А то набегут тут всякие, навоспитывают, и кто за них расхлебывать последствия будет? Сам-то Хис небось помрет еще до революции пятого года.

Ближе к вечеру вся семья цесаревича - он сам, его жена Мария Федоровна, старший сын Николай, средний - Александр, то есть я, и даже маленький Жоржи, которому еще не исполнилось трех лет, собрались в комнате, где обычно мы с Ники играли, расселись вдоль стены и уставились на меня. Я подошел к небольшому столику, где стоял графин воды, налил в стакан, выпил, сдержанно кашлянул и начал:

- Итак, сказка называется «Волшебник Изумрудного города». Вот, значит, в далекой стране Америке жила девочка Элли…

Тут, конечно, знатоки, если бы таковые нашлись в девятнадцатом веке, обязательно сказали бы мне, что у Волкова сказка начинается немного не так. Да в курсе я! Но пришлось нести отсебятину, ибо про Канзас малолетний Алик знать никак не мог. И про саму Америку-то придется придумывать, что я это слово от кого-то слышал и запомнил. Если спросят, конечно.

Дальше повествование потекло гладко, но продолжалось это сравнительно недолго. Нет, помнил-то я все прекрасно, но внезапно оказалось, что к длительным речам моя детская глотка совершенно не готова. Уже на встрече Элли с жевунами начало першить в горле, и вода, которой я выхлебал почти полграфина, помогала не очень. По плану в первый день у меня было дойти до людоеда, но уже к моменту посещения Тотошкой пещеры Гингемы я понял, что это волюнтаризм. И заодно преисполнился запоздалым уважением к Брежневу, который с полупарализованной челюстью и вообще стоя одной ногой в могиле - ухитрялся зачитывать многочасовые отчетные доклады. Мало того,

выпитая вода как-то очень быстро прошла весь цикл по организму и начала проситься наружу. То есть про встречу со Страшилой я рассказывал не только вконец охрипшим голосом, но еще и слегка приплясывая на месте. В общем, вынужден был там и закончить сегодняшнюю порцию сказки, иначе мог произойти конфуз.

Но все же, несмотря на означенные мелкие недостатки, выступление мое имело большой успех. Причем не только у Ники, которому, собственно говоря, оно и было предназначено, но и у отца тоже. Он заявил, что ему очень интересно и чтобы я, значит, без него продолжение не рассказывал. Но вот мать, как мне показалось, смотрела на меня несколько странно. Неужели я в чем-то прокололся? А, ерунда - может же у ребенка быть не по годам развитая фантазия! Он ведь им не принцип работы двухконтурного турбореактивного двигателя объяснял. Хотя, между прочим, мог бы - по профессии я авиационный инженер, причем почти до самой пенсии работавший по специальности. Однако такое если и случится, то очень нескоро и адресовано оно будет не родителям, а пока первоочередная задача - составить новый план чтения по дням, учитывающий реалии моего нежного возраста. В первый день, как я прикинул, была рассказана примерно одна восьмая часть всей книги, но это потребовало от меня слишком уж больших усилий. Значит, теперь следует озвучивать по две, максимум три главы в день, тогда на всю книгу потребуется дней десять. А ведь когда-то в далеком будущем, читая «Волшебника» сыну, я уложился в пять вечеров! Вот только было мне тогда отнюдь не четыре с небольшим года от роду.