Дик Кинг-Смит - Туз Треф

— Вот тебе и на! Где это видано?! — сказал фермер Таббс.

Перегнувшись через перегородку свинарника, он разглядывал свинью и ее потомство. Свинья спала, лежа на боку, и шестеро из семи новорожденных поросят тоже спали, уткнувшись в обширное материнское брюхо.

Но седьмой бодрствовал и стоял прямо перед фермером — уши торчком. Он уставился на человека глазами, в которых так и светился ум.

— Отродясь не видал такого, — сказал фермер Таббс. — По правде говоря, не думаю, чтобы когда- нибудь был кто-то, похожий на тебя, а?

В ответ поросенок разочек хрюкнул. Фермер Таббс не очень-то был склонен к фантазиям, но на какое-то мгновение ему показалось, что это прозвучало скорее как «нет», чем «хрю». Ему даже подумалось, что поросенок отрицательно мотнул головой.

До этого фермер не замечал ничего необычного в этом опоросе. Но теперь обратил внимание на странную метку у седьмого поросенка, сразу бросившуюся в глаза, когда он стоял отдельно от своих братьев и сестер. На левом боку у него было черное пятно причудливой формы. Свинья была смешанной породы, в ее родословной были и Large Whites, и Saddlebacks, и Gloucester Old Spots. Обычно ее поросята рождались белыми с голубоватыми пятнами, иногда только с одним пятном или двумя. И в том, что у поросенка пятно, не было ничего примечательного. Однако форма этого единственного пятна оказалась совершенно необычной. Оно проступало очень четко на белом фоне и выглядело почти так же, как знак трефовой масти на игральных картах.

— Гляньте-ка! — сказал фермер Таббс. — Это же треф! С одним знаком… А такая карта называется туз, малыш, понимаешь?

В ответ поросенок дважды коротко хрюкнул. Это прозвучало как-то отлично от его «нет»-хрюканья — резко, нетерпеливо, почти как «да-да».

— Надо же, — сказал фермер Таббс, — ты бы еще кивнул! — Он дотронулся концом своей палки до черной метки на боку у поросенка. — Никаких сомнений, — сказал он, — как следует тебя назвать. Я никогда не даю имен поросятам — зачем, если жить им недолго? Но тебя я назову.

Поросенок стоял тихо и неподвижно, как бы внимая каждому слову.

— Твое имя, — сказал фермер Таббс, — написано на тебе. Туз Треф — вот ты кто.

Фермер Таббс еще немного постоял, опершись на перегородку свинарника и беседуя с поросенком. Он любил поговорить о том о сем, а так как жил он один и мало встречался с людьми, то частенько разговаривал или сам с собой, или со своей живностью.

— Если бы дела обернулись по-другому, — говорил он новоиспеченному Тузу Треф, — и я бы женился, когда был молодым, у меня бы сейчас было шестеро или семеро детей, как у твоей мамаши. Но не скажу, что я горюю. Может, и хорошо было бы иметь жену, чтобы поболтать с ней о том о сем, но… Была только одна девушка, на которой я хотел жениться, она была здоровая, крепкая и замечательно готовила, но, Господи, если бы она так не расходилась! Вот уж балаболка, с ней невозможно было толком поговорить, даже словечко ввернуть, могла заговорить до смерти. Мы были помолвлены некоторое время, но потом она разорвала помолвку и вышла замуж за фермера, который разводит овец, длинного, худого парня по имени Хоггет. И я скажу тебе кое-что забавное, Туз Треф, ты слушаешь?

Поросенок хрюкнул дважды.

— Кроме овец у Хоггета был огромный старый белый боров, и этот боров пас овец, ну совсем как собака. Можешь представить?

Поросенок хрюкнул один раз.

— Но так оно и было, — сказал фермер Таббс, — и больше того, теперь я соображаю, что этот умный старый боров был твой прадедушка! И как знать, Туз, малыш, — может, и ты мог бы вырасти каким-нибудь особенным!

«Но не вырастешь, — подумал фермер. — Я продам тебя вместе с твоими братьями и сестрами, когда тебе будет восемь недель, а спустя несколько месяцев все вы станете свининой».

Он только подумал об этом, но вслух не сказал. И сам себя спросил — почему? Как бы тот не понял, он, похоже, понимает.

Толстое красное лицо фермера Таббса расплылось в широкой улыбке, он потряс головой и постучал пальцем себе по лбу.

— Ты, должно быть, спятил, Тэд Таббс! — воскликнул он. — Слыхано ли, чтобы поросенок мог понимать королевский английский! Можешь ты себе такое представить, Туз, а? Можешь?

Поросенок хрюкнул дважды.

— Мама! — сказал Туз Треф однажды утром, шесть-семь недель спустя.

— Да, дорогой?

— Что это за шум снаружи?

— Это фермерский грузовик, дорогой.

— Что он собирается везти, мама?

— Тебя, дорогой. Тебя, твоих братьев и сестер. Возьмет вас на чудесную прогулку.

— Куда, мама?

Хоть свинья и знала точный ответ на этот вопрос, однако не совсем понимала, что он означает. Из года в год ее детей отправляли туда в определенный срок, и, по правде говоря, она всегда была рада этому. Растить целый помет вечно голодных поросят было так обременительно.

— Вы поедете на рынок, — сказала она довольно.

— А что это?

— Судя по тому, как много разных животных отправляется на рынок, это такое место для праздника. Тебе там понравится. Я надеюсь, у тебя там появится много друзей и ты прекрасно проведешь время.

Братьев и сестер Туза этот ответ очень обрадовал, и они принялись бегать по свинарнику и визжать. Но Туз стоял тихо и о чем-то размышлял.

— Но, мама, — сказал он. — Почему мы должны ехать на рынок? Мне и здесь нравится. Я не хочу ехать. Почему я должен?

— Почему ты должен задавать так много вопросов? — оборвала его свинья и направилась в глубь свинарника, где плюхнулась на солому со вздохом облегчения при мысли, что наконец-то отдохнет. Сквозь дремоту она слышала, как фермер Таббс ловил визжащих поросят и заталкивал их в покрытый сеткой кузов пикапа. Потом вся эта шумиха улеглась. Свинья закрыла глаза и уснула.

Позже, проснувшись и выйдя наружу, она остолбенела от неожиданности. Перед ней стоял Туз.

— Привет, мама, — сказал он.

— Почему ты не поехал на рынок?! — раздраженно спросила свинья.

— Я не захотел. Я же тебе говорил.

— Не захотел! Это не тебе решать, это фермер решает. Почему он тебя не взял?

— Это я так решил. Он спросил: «Ты хочешь ехать на рынок?» И я сказал: «Нет».

— Глупый мальчишка! — сказала свинья. — Как это смог он понять, говоришь ты «да» или «нет»?

«Да потому, что я его натренировал, — подумал Туз. — Два хрюканья — „да", одно хрюканье — „нет". Я думаю, он это теперь усвоил».

— И как ты мог понять, что говорит человек? — продолжала его мать. — Свиньи не могут понимать, о чем говорят люди.