Жорж Санд - Розовое облако

Катерина не была ленивой, но была нетерпелива, и это ученье в одиночестве совсем не нравилось ей, а главное, в этом не было ничего похожего на тот великий секрет, узнать который, по ее мнению, было так же легко, как проглотить чашку вкусного молока. Правда и то, что она каждый день делала небольшие успехи, и с каждым днем пряжа на ее веретене становилась все тоньше, но она сама не замечала большой разницы, и к концу недели она уже соскучилась, и одобрительные слова тетушки только раздражали ее. Рене, несмотря на всю свою доброту и услужливость, тоже сердила ее своим спокойствием; обязанность Рене состояла в том, чтобы смотреть за скотом и за молочной, и ничто другое не интересовало ее. Бенуа никогда не было дома, он почти жил в лесу, и когда бывал свободен, то тотчас же уходил на охоту и не любил никакого общества, кроме общества своей собаки. Катерина часто оставалась совершенно одна, она видела тетушку только за столом, вечером. Колетта рано уходила к себе работать. Рене, добравшись до подушки, уже храпела, Катерина бродила из стороны в сторону, погруженная в свои мечты, и по временам плакала. Она повторяла про себя, что, если тетушка будет продолжать учить ее так, как теперь, то она доживет до седых волос и все-таки не выучится прясть так хорошо, как она; при этом ей приходило в голову, как будет смеяться над нею мать, когда через три месяца увидит, что дела ее нисколько не подвинулись вперед.

Однажды Катерина ушла из дома очень рано. Она дала себе слово, что на этот раз будет работать так хорошо, что тетушка принуждена будет открыть ей свой секрет. Она нарочно села между утесами, для того чтобы не видеть, что делается вокруг, и ничем не развлекаться. Но можно ли не смотреть ни на что? Она невольно взглянула наверх и увидела над собой ледяную гору и даже самую вершину горы. До сих пор она ни разу еще не видала ее, потому что над ней постоянно стоял скрывавший ее густой туман. Небо было совершенно ясно, и она начала любоваться на белые снежные зубцы, выделявшиеся в голубом воздухе; вдруг ей захотелось отправиться туда, но она знала, что это очень опасно. Рене не раз говорила ей это, тетушка Колетта также запретила ей взбираться высоко на гору и сказала, что это делают только мальчики.

Катерина вздохнула и продолжала смотреть на прекрасные снежные зубцы, до которых ей хотелось дотронуться и которые, казалось, были так близко, хотя на самом деле они были очень далеко. В эту минуту она увидала в небе волокна маленьких золотистых облаков, собиравшихся к самому верхнему зубцу горы и обвивших его точно ожерелье из огромных жемчужин. “Как это красиво, — подумала Катерина, — и как бы мне хотелось уметь прясть так тонко, чтоб можно было нанизать на нитку эти воздушные жемчужины.”

Продолжая смотреть наверх, она увидела на зубце горы что-то маленькое, блестящее, похожее на розовую точку, которая была освещена солнечными лучами и которая двигалась под самым ожерельем маленьких облаков. Что бы это было? Цветок, птица или звезда?

“Если бы на мне были тетушкины серебряные очки, — думала Катерина, — то я, наверное, рассмотрела бы, что это такое, потому что тетушка говорила, что в этих очках она видит то, чего никто не видит”.

Однако же ей пришлось удовлетвориться только своими глазами, и, продолжая смотреть на красную точку, она увидела, что притянула к себе все маленькие золотистые облака, которыми ее так заволокло, что ничего, уже не стало видно. Из маленьких облаков, собравшихся вместе, образовалось одно огромное облако, которое сияло и оборачивалось, как золотой шар над самой вершиной горы.

Через минуту шар начал подниматься еще выше и в то же время стал уменьшаться, наконец, он сделался совершенно розовым, и Катерина услышала, — что он запел таким чистым и приятным голосом, которого она никогда еще не слыхала: “Здравствуй, Катерина, узнаешь ли ты меня?”

— Да, да, — вскричала Катерина — я несла тебя в фартуке! Ты мой старый маленький друг, мое розовое облачко, вот теперь ты говоришь со мной, и я понимаю каждое твое слово. Но какое ты жестокое, мое хорошенькое облачко, ты сломало мою большую цветущую яблоню. Впрочем, я прощаю тебе это, ты такое розовенькое, и я так люблю тебя!

Облако отвечало ей:

— Твою яблоню сломало не я, Катерина, а гром, это злой дух, который закрадывается в мое сердце и который делает меня жестоким. Но смотри, каким я становлюсь кротким и спокойным в ту минуту, когда ты с любовью смотришь на меня! Не придешь ли ты как-нибудь на вершину ледяной горы? Это совсем не так трудно, как тебе говорили, напротив, это очень легко, и тебе стоит только захотеть. К тому же и я буду там, и если ты упадешь, то упадешь прямо на меня, я поддержу тебя, чтобы тебе не было больно. Приходи завтра, Катерина, приходи на рассвете дня. Я буду ждать тебя всю ночь и, если ты не придешь, то это так меня огорчит, что у меня из глаз польются крупные слезы, и весь день будет идти дождь.

— Я приду! — вскричала Катерина, — непременно приду!

Только что она успела сказать эти слова, как послышался страшный шум, похожий на пушечный выстрел, сопровождаемый треском картечи. Ей сделалось так страшно, что она бросилась бежать, думая, что гадкое облако опять принимается за прежнее и опять хочет отплатить ей за добро злом. Когда она в испуге бежала домой, ей встретился Бенуа, который спокойно шел из леса со своей собакой.

— Это ты выстрелил из ружья или это был гром? — спросила она у него.

— А, тебя напугал этот шум, — со смехом сказал он. — Это не ружейный выстрел и не гром, это лавина.

— Что это значит?

— Это значит то, что лед тает на солнце и с треском скатывается вниз, а вместе с ним обрушиваются камни, земля и иногда деревья, если они попадают ему на дороге, и даже люди, если они не успеют убежать вовремя, впрочем, это случается не часто, несчастные случаи бывают редки, но ты должна привыкнуть к этому. Теперь у нас стоит теплая погода, и лавины будут обрушиваться каждый день и даже каждый час.

— Я постараюсь привыкнуть к этому. Кстати, Бенуа, скажи мне, пожалуйста, можешь ли ты взойти на самый верхний зубец горы? Ты ведь мальчик и, наверное, ничего не боишься.

— Ну, нет, — сказал Бенуа, — на эти зубцы нельзя влезать; впрочем, я был недалеко от них, на том месте, где они начинаются. Но теперь не такое время, чтобы можно было забавляться этим, теперь слишком жарко, как раз попадешь в трещину.

— Не можешь ли ты мне сказать, что это за красная точка, которая виднеется иногда над верхним зубцом горы?

— Так ты видела эту точку, ну, у тебя хорошие глаза! Это знамя, которое путешественники водрузили месяц тому назад на самом верхнем утесе горы, для того чтобы дать знать людям, стоявшим внизу, что они добрались до этого места. Но сильный ветер заставил их поскорее вернуться назад, и они оставили там свое знамя, которое вихрем перебросило на вершину ледника и которое, наверное, останется там до тех пор, пока буря не отцепит его.