Юрий Корчевский - Фронтовик стреляет наповал

Акт передачи похищенного написали, под роспись продавщицы и следователя. Когда закончили с бумагами, направились в Балашиху. Следователя у прокуратуры высадили, на соседней улице от райотдела милиции.

– Андрей, бери протокол допроса, бумагу, едем в больницу. Допросить надо. Кто навел, подельники, чья машина.

– В ОРУД заехать надо.

– Давай в ОРУД, раненые уже не убегут.

Номер на машине оказался поддельный. Не выдавался такой ни в Москве, ни в области.

Раненые располагались в разных палатах, как просил хирурга Феклистов, для того, чтобы бандиты не могли сговориться. Понятно, всю вину будут сваливать на убитого. Вроде он вожак, главарь, втянул их в преступную деятельность.

В коридоре больницы Николай Иванович распорядился:

– Ты допрашивай своего, а я того, что к машине полз. Потом поделимся в коридоре мнениями и поменяемся.

– Хочешь сыграть в доброго и злого следователя?

– Догадливый. Я буду злым.

– Идет.

В ходе допроса выяснили установочные данные, судимости. Машина в самом деле оказалась угнана в Смоленской области еще полгода назад. Подделали документы, изготовили фальшивый номерной знак. Нападение на магазин в Николаевке было не первым делом. Андрею удалось выяснить, где жили преступники, узнать о двух эпизодах.

Встретились с Феклистовым в коридоре. Тому похвастать особо было нечем. Кроме фамилии, задержанный бандит не сказал ничего. Да и неизвестно, настоящая ли это фамилия. Андрей понял, что предстоит работа в архиве – изучать старые уголовные дела подследственных. Как только состояние их позволит, задержанных переведут в следственный изолятор. Теперь Андрей допрашивал того, что стрелял в него.

– Молчать будешь? Надо было тебя еще в лесу грохнуть.

– Не гони волну, гражданин начальник! – ощерился раненый. – Если у тебя есть что предъявить – выкладывай. А сам на себя наговаривать не буду. Зачем мне срок?

– На тебе уже две статьи, как минимум, есть. Незаконное владение оружием и сопротивление органам милиции.

– И че?

– В больнице подлечат тебя, повезут в СИЗО.

– И че?

– А конвоировать буду я. И застрелю при попытке к бегству.

– Что я – дурак, чтобы бежать? Срок-то небольшой светит.

– Блатата в Москве знакомая есть?

– А как же? Лучшие кореша.

– Про опера, которого Стрелком зовут в уголовной среде, слышал?

– Краем уха, – скривился раненый.

– Стрелок – это я. И убью любую мразь не задумываясь. Так что жить тебе осталось только до перевода в СИЗО. Хирург сказал – рана не опасная для жизни. Через неделю светит тебе шконка, а не отдельная палата.

Убивать его Андрей не собирался, сам за то в лагерь попадет. Но надавить морально на психику вполне можно. Тем более бандит знал, что в него стрелял Андрей, уже подсознательно боялся.

– Гонишь, начальник!

Но голос у бандита изменился, форсу поубавилось. Про Стрелка говорили – бешеный и упорный.

– Тогда у медсестричек зеленку попроси, лоб намазать.

– Погоди, начальник. Договоримся.

Голос бандита хриплым стал.

– Пиши.

Много рассказал бандит. Андрею приходилось его останавливать.

– Не так быстро. Писать не успеваю.

Бандит, фамилия которого была Трегубов, рассказал о грабежах, в которых участвовал. Мелькнула кличка еще одного, с которым общался убитый в посадке.

– Дней пять назад приходил на хазу. Несколько минут всего был, с паханом общался в соседней комнате. А как ушел, пахан стакан водки выпил, сказал – страшный человек.

– Каков он из себя?

Трегубов описал довольно точно. Из особых примет две золотые коронки на верхних передних зубах и надорвана мочка левого уха. Такого человека Андрей на фото в картотеке не видел, как и не читал особой приметы. Рваная мочка – редкая особенность у мужчины. А у женщин встречается, когда грабитель вырывает золотые сережки.

Андрей допрашивал долго – подробности, детали грабежа, кто наводчик, кому сбывали. Феклистов не выдержал, постучал в дверь палаты.

– Я закончил. Пару минут, и освобожусь.

– Устал я, – откинулся на подушку бандит.

Лицо в самом деле бледновато от кровопотери.

– Ладно, живи! В СИЗО я тебя конвоировать не буду. Но больше не попадайся, а лучше завязывай с криминалом.

– Так я же больше ничего не умею, начальник. Нет профессии. А еще западло вору работать. От работы лошади дохнут.

– Они от старости. А ты сегодня по лезвию ножа прошел. Мог бы, как твой подельник в посадке, с дыркой в башке лежать. Считай – повезло, второй раз сегодня родился. Я ведь тебя за сопротивление застрелить хотел.

– Я понял. Глаза у тебя были… – раненый подбирал слово… – беспощадные! А чего не убил?

– Труп допрашивать? Так он молчать будет.

Андрей вышел из палаты. Феклистов недовольно спросил:

– Ты чего так долго? Знакомый?

– В первый раз в посадке увидел.

И Андрей протянул Николаю протокол допросов. Николай сел на стул, быстро пробежал глазами.

– Ничего себе! Как это ты его разговорил?

– Пообещал дострелить, коли петь не будет.

– Да если начальство узнает, тебя из органов попрут.

– Нам же результат нужен. Я его получил, стрелять не собирался, а слова к делу не пришьешь.

– Ты все же поаккуратнее.

Поехали в отдел, там Феклистов уже медленно, внимательно изучил протоколы допросов, сделал себе пометы в блокноте. Зазвонил телефон. Николай Иванович посмотрел на часы.

– Десять часов вечера. Неужели дежурный?

Если дежурный, значит, происшествие, надо выезжать. Начальник угро снял трубку.

– Феклистов у аппарата.

Андрей разговор не слышал. Николай Иванович односложно отвечал:

– Да, да, помню. Если я сейчас подъеду, не поздно? До встречи.

Феклистов убрал документы в сейф.

– Едем к соседям. Там по Болотникову кое-что нашли.

На этот раз гэбэшник был в форме, а не в штатском.

– Здравствуй, Владимир Васильевич! – поприветствовал офицера Феклистов.

– Здоровались уже, садитесь.

Оба оперативника сели.

– Болотников ваш по нашему ведомству проходит. Можно уже сказать – проходил, в розыске был. В сорок третьем и сорок четвертом служил немцам, полицаем в карательном батальоне. В Белоруссии партизан расстреливал, мирных жителей, в Польше наследил. Потом следы его теряются.

– Скорее всего, ранен был, немецкий хирург его оперировал.

– Мы тоже склоняемся к такому мнению. В его розыскном деле даже фото его есть, где он в немецкой форме. Можете посмотреть.

Лейтенант МГБ положил на стол фото. Оба оперативника склонились. На снимке трое мужчин в немецкой форме. В центре – точно Болотников, оперы его сразу опознали. Андрей и других поглядел. Полицай справа от Болотникова немного голову к центру повернул во время съемки. Снимали на немецкую «Лейку», оптика на фотоаппарате хорошая, детали четкие. Так вот, мочка уха у полицая разорвана. Вот только зубов не видно, губы сомкнуты. Час-полтора назад о такой особой примете раненый бандит говорил.