Лили Вайт - Серийный убийца

Когда мы закончили кушать, я упаковал остатки еды и положил их в небольшой холодильник. Недопитую бутылку вина я закупорил и оставил на столешнице.

Я отметил, что стол уже высох, а из комнаты выветрилась вонь. Все-таки я решил, что могу оставить ее здесь, но следует придумать, как удерживать девушку от побега и в то же время позволить двигаться.

Оставив ее доедать свою порцию пищи, я направился к машине за цепями, которые привез. Я планировал, что буду запирать ими переднюю дверь, но это не потребовалось.

Достав их и принеся в «комнату для тела», я продел цепи через окантовку металла тяжелого стола. Затем дернул за них, проверяя, сможет ли девушка свободно тянуть стол за собой. Она выглядела относительно слабой.

Я прицепил навесной замок, закрепив край цепи на столе, и потянул за длинный конец. У меня был еще один навесной замок, который можно было использовать для крепления цепи к шее Пэтти. В таком случае у девушки была бы привилегия двигаться, но в тоже время она не могла бы сбежать.

Когда я закончил и встал от стола, то заметил, как она наблюдает за мной, ее челюсть отвисла от страха, а глаза расширились до максимально возможного размера.

— Ты не собираешься меня отпускать, верно? — прошептала она.

— Пока что точно нет, дорогая, — ответил я и похлопал по теперь уже чистому столу. — Будь хорошей девочкой и запрыгивай сюда, ладно?

Она молча послушалась, и я вдруг осознал, какой маленькой по сравнению с моим было ее тело. Пэтти была худой, ее изгибы делали ее похожей на модель, а ее груди хоть и были небольшими, но ложились приятной тяжестью в мои ладони.

Девушка не смотрела мне в глаза, когда я ласкал ее, играя с ее грудью и проводя ладонью по ее бедру. Раны, что я нанес ей ножом, уже довольно хорошо зажили, и казалось, что для проститутки-наркоманки Пэтти находилась в довольно хорошей форме.

— Ты очень красивая, знаешь об этом? — спросил я, пододвинувшись к ней ближе и вдохнув ее запах. Благодаря тому кусочку мыла, от нее пахло свежестью и чистотой, и с такого близкого расстояния я видел, как изящно пульсирует артерия на ее шее.

Девушка явно среагировала на мой комплимент, она слегка выпрямилась, и могу поклясться, что заметил, как вздрогнули ее губы от улыбки.

— Спасибо, — сказала она.

Я схватил ее за подбородок и, повернув к себе лицом, поцеловал. На ее губах ощущался вкус вина и китайской еды, ее страха и след того, что она не чистила зубы уже несколько дней.

Этот вкус был диким, будто вкус человечины, приготовленной для меня на специальном блюде. Я ощутил резкое желание толкнуть ее на стол и зарыться лицом в ее киску, вкусить ее там, почувствовать, какова она изнутри.

Но я устоял перед данным желанием и вместо этого просто поцеловал девушку в губы.

Ее тело расслабилось, и я почувствовал, как ее ладонь скользит вверх по моей руке; она ухватилась за мой бицепс и держалась за него, всецело отдаваясь нашему слиянию.

Моя же рука двинулась вдоль ее бедра, разводя девушке ноги, и найдя центр жара ее тела, я толкнулся в него одним пальцем. Пэтти была такой влажной и открытой, такой готовой для меня. Она качнулась мне навстречу, немного замешкавшись, но быстро сдалась, как только я начал ритмично толкать в ее киску свой палец, сначала медленно, а затем быстрее, в результате чего с ее уст стали срываться прерывистые вздохи.

— Тебе это нравится? — спросил я, обрушивая на нее свой рот. Она захныкала, отчасти от страха, отчасти от удовольствия, и я продолжил свои движения. — Тебе, твою мать, это по вкусу, ты проститутка, блядь, шлюха. Ты прекрасная гребаная сука.

Пэтти застонала, и я ощутил, как она интенсивно и остро кончила. Девушка хотела бороться с этими ощущениями, я мог почувствовать, как она морально отказывается от собственного экстаза, но я-то знал, как устроены женщины, я знал ее.

Все женщины были шлюхами, им просто нужно было продемонстрировать глубину их собственной испорченности, а затем они погружались в нее, доставляя наслаждение своему мужчине.

— Я… — ее голос был едва слышен, а взгляд опущен в пол.

— Ты что, дорогая? — спросил я, приподнимая ее подбородок так, чтобы наши взгляды наконец-то встретились.

— Мне жаль, — сказала она. — Я просто так смущена.

— Все в порядке, — ответил я, — просто расслабься.

Я расстегнул молнию брюк и достал свой пульсирующий член. Свобода, сладостная свобода. Я мучился от собственной эрекции весь день, думая о беспомощности Пэтти здесь. Я наслаждался этой болью все то время, пока мы общались и ели.

Сейчас же я почти задохнулся, скользнув головкой в ее тугую, горячую киску. Сжав ее волосы в кулак, я притянул к себе ее голову, но не хотел целовать.

Вместо этого я прикусил ее шею, погрузив свой член в ее щелку на всю длину. Девушка вскрикнула, и я укусил ее сильнее. Когда кончал, то почувствовал, как напрягаются сухожилья под ее кожей от захвата моих зубов.

Ее горячая кровь потекла по моему подбородку, пока в киску Пэтти изливалось мое липкое семя. Я издал продолжительный стон и расслабил челюсть.

Выплюнув кусок ее плоти на пол, я прижал голову девушки к своей груди, наблюдая за тем, как она плачет.

— Прости, — сказал я, — когда я слишком взволнован, то не могу себя сдерживать. Обещаю, что буду более осторожен в следующий раз. Шшшшшш…

Она всхлипнула, и мой член обмяк, выскользнув из нее, издав при этом влажный звук, пока я утешал проститутку, которую собирался убить.

Проститутку, которую я, в конце концов, точно убью.

Но на данный момент я успокаивал ее, заботился о ней и выпускал весь тот негатив, что накапливался внутри меня из-за Зверушки, моего отца, моей гребаной жизни… Я изменил все это, излившись в эту девушку.

Справедливо то или нет, но такова была ее судьба.

Ее шея пульсировала, а сердце быстро билось в темноте комнаты, несмотря на то, что все закончилось пару часов назад.

После того как он уехал, Пэтти привела себя в порядок, используя салфетки из пакета, в котором была китайская еда, но все равно ощущала на себе его запах.

Он вызывал у нее головокружение.

Как бы не были плохи Джейсон, Чико или его другие друзья, они никогда не вели себя подобным образом. Не так ужасно, не так интенсивно.

Все ее тело пребывало в шоковом состоянии, и Пэтти правда считала, что ее вот-вот может стошнить. Она не знала, было ли это от нападения или в результате ломки по коксу, но девушке правда было очень плохо.

Однако ей не хотелось, чтобы ее стошнило, так как Пэтти не знала, когда вернется этот мужчина и принесет еще еды. Она не могла себе позволить лишить свое тело имеющейся пищи.

Закрыв веки, Пэтти почувствовала, как слезы жалят ее глаза. Она знала, что ее ждет смерть. Пэтти смотрела в глаза самому дьяволу и знала, что он заберет ее душу.