Шарлотта Линк - Эхо вины

Она с большим удовольствием приходила в этот дом, протирала подоконники, до блеска чистила кафель на кухне, ставила свежие цветы в вазу, красовавшуюся на большом столе в гостиной. Когда дожди давали себе передышку, Ливия обсаживала плющом южную сторону дома и подстригала газон, расположенный в одном из уголков большого сада. Она чувствовала умиротворение, неведомое ей уже с очень давних пор.

Хрупкий мир, поселившийся в ее душе, улетучивался каждый раз, когда она возвращалась на свой корабль. Натан и Ливия жили именно на яхте, а вовсе не в доме на Гебридах или Нормандских островах. Лучшей участи им не приходилось ожидать и на берегу южных морей с пальмами на белом песке. Разве Ливия была рождена для кочевой жизни? Она ненавидела порты, терпеть не могла колеблющиеся под ногами доски. Ее страшно раздражала теснота и тяготило отсутствие домашнего очага.

Но тем не менее завтра они выходят в открытое море.

Натан уютно устроился в кокпите «Одуванчика», привалившись спиной к переборке каюты. На часах была половина десятого вечера. Дорогое термобелье, которое он носил, оправдывало себя здесь, на севере, даже несмотря на то что стоял август. Морской ветерок, по-вечернему прохладный, щекотал кончик его носа и легонько касался щек. Успокоившись после недавней вспышки гнева, он чувствовал себя немного лучше.

Натан не на шутку разозлился на Ливию, да и на самого себя, что было еще хуже. Дело в том, что он опять уступил ей. Собственно, уступать ему приходилось часто – лишь бы не слышать ее пропитанных слезами монологов. Натан собирался сниматься с якоря рано утром, через час после полной воды. Отчаливать из Портри необходимо было ровно в шесть, чтобы миновать пролив Саунд-оф-Харрис при свете дня. Ливия с самого начала их стоянки на острове Скай беспрерывно жаловалась на здешнюю погоду, а теперь она, наоборот, с той же энергией высказывалась против отъезда, хотя последний явно пошел бы ей только на пользу. Натан решил, что главным для его жены стало нытье и скулеж. И если повода для жалоб не находилось, то она, похоже, считала, что день прожит зря.

В качестве последнего аргумента она заявила, что пообещала тем людям из Данвегана прийти еще раз и просто исчезнуть было бы верхом неприличия. Поскольку обсуждение этой проблемы грозило перерасти с ее стороны в бурную истерику, Натан, скрипя зубами, сдался и перенес отплытие на конец дня. Он был почти уверен, что Ливия настаивает на своем только ради того, чтобы лишние два-три часа побыть на твердой земле, но доказать ей это он так и не смог.

Натан снял номер в отеле «Пиэр», где останавливались в основном рыбаки и портовые грузчики, и коротал время за чтением газеты. Скоро он обнаружил, что номер ему достался очень старый, февральский, и все написанное там давно уже потеряло актуальность. Но разве здесь это кого-нибудь беспокоило? На Гебридах время шло иными темпами, жизнь подчинялась особому ритму, отличному от движений остального мира. То и дело Натан спрашивал себя, как люди могут так жить. Он записывал в блокнот некоторые наблюдения, обрывки мыслей и зачатки рассуждений на эту тему – все это можно было бы повернуть под интересным углом зрения. Возможность заглянуть за кулисы чужой жизни всегда привлекала его.

Около пяти часов вечера Натан и Ливия наконец снялись с якоря.

Накануне по радио Би-би-си обещали стабильное атмосферное давление; ту же информацию выдавал и барометр на яхте. Поэтому Натан достал из мешка для парусов и прикрепил к рангоуту огромный стаксель-кливер, чтобы яхта пошла со скоростью как минимум два узла, пока он по карте прокладывает курс на траверзе сигнального маяка Родела. Хотелось надеяться, что им удастся миновать узкий морской пролив еще при свете уходящего дня.

На несколько секунд Натан задумался: не для того ли Ливия тянула время, чтобы заставить его взять прямой курс на юг, в сторону островов Уист и Скай: ведь она не хотела встречаться лицом к лицу с Атлантикой. По этому поводу у них состоялось несколько жарких споров. Хуже всего было то, что Ливия панически боялась открытого моря. Тем не менее Натан принял решение не проходить между Гебридскими островами, а обогнуть их.

Примерно без пяти девять критический отрезок пути был преодолен. Ливия давно уже скрылась внизу, в каюте, сославшись на усталость и головную боль. Отсутствие жены ни капельки не расстраивало Натана. Немой укор, застывший в ее глазах, словно у смертельно раненой лани, ужасно действовал ему на нервы.

Со стороны Атлантики, на западе, шла, покачиваясь, мертвая зыбь, и яхту подхватило встречным приливным течением. «Пустяки, – думал Натан, – скорость встречного течения один узел, яхта делает два узла, один узел остается сверху, так что на юго-запад пробьемся».

Пожалуй, теперь ему придется отказаться от захода в южно-ирландский порт Югал; вместо этого надо держать курс сразу на юг, на Ла-Коруну. Натан больше не собирался тянуть кота за хвост. Скорее прочь из Европы! Наконец-то свободное плавание по Атлантическому океану! Карибский бассейн. Белые пески пляжей. Солнце. Пальмы. И хотя мистический флер из дождей и туманов на Скае по-своему очаровал его, он все же считал, что перезимовать в ласковых теплых краях было бы совсем не плохо.

Натан сидел в кокпите, наслаждаясь тишиной и кристальной ясностью ночи, и с удовольствием бродил по закоулкам своих мыслей.

Внезапно тьму прорезали мощные огни. Слепящие световые круги – два зеленых, красный и белый – приближались к яхте сзади, с кормы. «Одуванчик» явно преследовали два грузовых судна, которые шли тем же курсом, что и яхта. Натан пребывал в полной уверенности, что его видят, ведь он зажег все навигационные фонари, да и радиолокационный отражатель, расположенный высоко на мачте, должен давать отчетливое эхо. Опасаться было нечего. Покинув Саунд-оф-Харрис, Натан включил автопилот, и это устройство работало сейчас с негромким мерным жужжанием.

Внезапно мужчина почувствовал сильную слабость во всем теле. Он сидел, сонно роняя голову вперед, вздрагивал, просыпался, превозмогал зевоту. С чего это, черт побери, его вдруг потянуло в сон? Ведь он настоящая сова, и обычно разводит кипучую деятельность лишь поздно вечером, почти ночью. Наверное, все дело в повысившейся за последнее время влажности воздуха, в напряженном ожидании этой копуши Ливии, в тяжелом переходе при угасающем свете дня. Да, все это отняло у него много сил. Голова Натана свалилась на грудь. Усталость была такой тяжкой, такой стихийной, что бороться с ней было бесполезно. Мужчина засыпал и просыпался каждое мгновение, и, как ему стало ясно впоследствии, по-настоящему проспал он лишь несколько жалких минут. Однако эти минуты решили все.