Ростислав Мурзагулов - Бабай всея Руси, или Операция «Осень Патриарха»

Я был сражен наповал, когда старенький и благообразный на вид дедушка, прощаясь, долго тряс мне руку («И чего это он так растрогался», – думал я, глупый), в конце концов проронив на местном наречии, которое я прекрасно понимаю, поскольку от нашего оно почти не отличается:

– Дрёс эшлисес! Василичка салям айт! [46]

Он откуда-то знал меня (маленького жулика – меня!) в лицо и знал, что я работаю с Василичем!

Естественно, привет я передал сразу по прилету, Василич и Минтимеров после этого регулярно встречались и очень сблизились. Кремлевский обитатель очень оценил моральную поддержку политического тяжеловеса, который своим авторитетом как бы убеждал Василича, что он поступил правильно, откопав топор войны с Бабаем, вместо того чтобы сдаться.

Ну а Минтимеров – он всего лишь с помощью нехитрого рукопожатия и пары добрых слов приобрел еще одного влиятельного и надежного друга в федеральном центре.

Поручение Василича написать записку с руководством по снятию Бабая появилось вовремя. Мы как раз совсем было впали в отчаяние. Были уверены, что от нас ни черта не зависит, да и не зависело, что все наши трепыхания были пустой тратой времени.

Мы до сих пор не знаем, кто хозяин ящика demiurg@president.rf, ответивший нам «принято». То есть мы понятия не имеем, для кого ту записку писали. Стала ли она действительно руководством к действию при операции по увольнению деда, или этот «демиург» – всего лишь какой-нибудь помощник Василича, который решил нас растормошить немного таким образом.

Совпадений нашего плана с реальностью в итоге оказалось много. Но знания наши эксклюзивными вовсе не были, так что, возможно, просто кто-то знал всё то же, что знали мы, и предпринял то, что и мы считали нужным предпринять.

Так или иначе – отнеслись мы к делу тогда со всей серьезностью. План содержал: предложения по замене некоторых, все еще лояльных Бабаю руководителей областных управлений федеральных ведомств; силовую защиту от возможных провокаций лояльных деду групп молодежи; пиар-поддержку в федеральных СМИ; предварительное десантирование в регион будущего преемника Бабая с группой помощников для подготовки быстрого решения оргвопросов и так далее.

Одним словом, там было все то, что обычно бывает в ситуациях, когда из богатых регионов выковыривают кого-то, кто 20 лет там командовал и кто вообще никуда не собирался уходить.

«Ни одна ковылинка не шелохнется в зауральской степи, ни один баран не заблеет на заднем дворе у хайбуллинского крестьянина при известии об уходе Бабая», – сообщал в качестве эксперта в этой записке неизвестному ее заказчику мощный бабайский политолог Слон. Это было ответом на поручение неизвестного заказчика текста: «особенный упор» сделать на освещение вопросов возможности народного бунта в поддержку деда.

Там же объяснялось, что бунт стихийным быть не может, а вот отдельные, специально организованные отряды «бунтарей», скорее всего, могут и появиться в Тришурупе напротив Белого дома или в других присутственных местах.

Нам было известно, что такие отряды Желтый сотоварищи готовят, хотя и сами при этом побаиваются вступать на зыбкую почву такой совсем уж антисоветчины. Готовили они отряды, в основном, чтобы попугать столицу их наличием и, может быть, разовым где-то появлением, не особенно радикальным. Поскольку Желтый наш, может быть, и не Махатма Ганди, но и в террористы, думается, у него тоже мало желания податься.

Москву пугали потешными боями, которые время от времени проводились на публике. Собирались в Тришурупе какие-нибудь хмурые личности из отдаленных уездов и держали грозные речи о том, что «Бабаестан должен отстоять свои завоевания», «мы не пустим к себе варягов», «Бабай – гарант прав жителей региона», «Бабаестану – преемственность власти» и тому подобное.

Выглядело все это забавно. Возникало стойкое ощущение, что не все говорящие понимают, что это такое они моросят с трибуны по чужим тезисам, и тем более совсем никто не верит в осуществление некоего «отпора» неким «варягам», который вдруг случится в Тришурупе.

Далее, как написал бы неопытный писатель, «события развивались стремительно». Но ваш покорный слуга – писатель опытный, не первую книгу все же пишет, а уже вторую, потому надо честно признать, что никакой стремительности в дальнейших событиях не было.

События, как телега с несмазанными колесами, медленно, но верно приближались к эндшпилю, который просматривался сильно заранее.

Ничем особенным не занимался после отправки упомянутой супер-записки и наш революционный отряд, то ли поучаствовавший в революции, то ли нет.

Редкие события будоражили кровь, как, например, неожиданное предложение (не приказ, а именно так, с возможностью отказаться) Юревича Василичу – съездить в Тришуруп на выходные, поучаствовать в каком-нибудь празднике. Торжественно примириться с Бабаем, выглядеть под камеры с ним лучшими друзьями.

Некоторые из нас решили, что это такой новый вид дисциплинарного взыскания со стороны демиурга, мол, скажу не заниматься Бабаестаном – отойдешь от него на миллион километров. Предложу помириться с заклятым врагом – помиришься.

Но мне казалось, что Юревич преследовал совсем другую цель. Вероятнее всего, Юревичу было нужно, чтобы его сотрудник не находился больше в конфликтном поле, тогда и акции Владислава Андарбековича на околобабайском рынке серьезно подросли бы, как у человека влиятельного, информированного, но не вовлеченного в конфликт.

Выросли бы, как это ни странно, и акции Василича в торге за кресло Бабая, потому как Михал Иваныч не любит конфликтных персонажей назначать на и без того искрящие позиции, ему надо, чтобы везде все было тихо.

Василич понимал, что выйти из конфликтного поля было бы полезно, но ему просто по-человечески неприятно было ехать обниматься с человеком, который совсем недавно поручил его сгноить в тюрьме за здорово живешь. Я орал и требовал, чтобы он поехал, он как будто соглашался, но всякий раз говорил что-то вроде:

– Эх, не получится и на эти выходные! Пригласили на юбилей депутата от коммунистов Юрия Афанасьевича, смертельно обидится, если не приду…

Он так никуда и не поехал. Прекрасно понимая, что таким образом упускает свой последний, пожалуй, в этом розыгрыше шанс на победу. Понимая, что со стороны влиять на ситуацию получаться будет плохо и недолго. Отдавая себе отчет в том, что по-прежнему не хочет жить нигде, кроме родного аула.

Случается в политике и такое – помните, я говорил еще в первых главах этой книжки, что эмоции решают в политике, как это ни странно, многое, потому что политика – это отражение реальной жизни, в которой эмоциям отведена одна из ведущих ролей.