Николас Спаркс - Каждый вдох [litres]

С собой Тру вез гитару в потрепанном чехле, провизию, термос, рисунки, которые он сделал для своего сына Эндрю, и рюкзак с одеждой на несколько дней, туалетными принадлежностями, альбомами, цветными и угольными карандашами и паспортом. Тру планировал отсутствовать примерно неделю, но счел, что больше ему ничего не понадобится.

Пикап стоял под баобабом. Некоторые проводники любили его сухие мясистые плоды и добавляли их в утреннюю овсянку, но Тру так и не привык к этому специфическому вкусу. Бросив рюкзак на переднее сиденье, он заглянул в кузов, чтобы убедиться – красть оттуда нечего. Тру собирался оставить пикап на семейной ферме, но там было больше трех сотен работников, получавших сущие гроши. Хорошие инструменты там просто растворялись в воздухе, даже под бдительным присмотром родственников.

Тру сел за руль и надел темные очки. Прежде чем повернуть ключ зажигания, он проверил, не забыл ли чего. Вещей было немного: помимо рюкзака и гитары, письмо и фотография, полученные из Америки, билеты на самолет и бумажник. На стойке за спиной был заряженный карабин на тот случай, если пикап сломается и Тру придется пешком пробираться по бушу, продолжавшему оставаться одним из самых опасных мест на земле, особенно ночью и даже для такого опытного человека, как он. В бардачке – компас и фонарик. Тру проверил под сиденьем палатку – опять-таки на всякий случай. Палатка была достаточно компактной, чтобы поставить ее прямо в кузове, и хотя против хищников она вряд ли поможет, это лучше, чем спать на земле. Ну, вроде все, подумал Тру.

Вокруг уже стало заметно теплее, а в кабине так просто жарко. Тру пользовался «кондиционером два-двадцать»: два открытых окна и скорость двадцать миль в час. Это, в общем, не спасало, но он давно привык к жаре. Тру закатал рукава рыжевато-коричневой рубашки. Он поехал в своих плотных походных брюках, которые за много лет стали мягкими и удобными. Гости в сафари-лодже, наверное, сейчас сидят у бассейна в купальниках и шлепанцах, но Тру никогда не ощущал себя комфортно в плавках и босиком. Сапоги и холщовые штаны однажды спасли ему жизнь при встрече с разъяренной черной мамбой: не будь он нормально одет, яд убил бы его меньше чем за полчаса.

Тру посмотрел на часы – начало восьмого. Впереди два долгих дня. Заведя мотор, он задним ходом отъехал от баобаба и развернулся к воротам. Спрыгнув на землю, Тру открыл ворота, выехал и вышел из машины, чтобы запереть въезд: меньше всего гидам захочется обнаружить в лагере львиный прайд [2] Львиный прайд – семейная стая львов. – Примеч. ред. , уютно расположившийся на территории. Такое уже случалось не в этом лагере, а в другом, на юго-востоке страны. Поднялась суматоха: никто не знал, что делать, оставалось ждать, пока львы решат, сколько еще они намерены оставаться. К счастью, прайд тем же днем отправился охотиться дальше, но с тех пор Тру всегда проверял ворота. Среди гидов были новички, так что лучше подстраховаться.

Тронувшись с места, Тру старался выбирать участки поровнее. Первую сотню миль предстояло ехать по разбитым щебеночным дорогам, усыпанным выбоинами, – сперва по территории заповедника, затем мимо маленьких деревень. Туда Тру попадет только к середине дня, но он привык быть за рулем и позволил себе почти бездумно рассматривать мир, который называл своим домом.

Солнце пробивалось сквозь легкие облака, плывущие над верхушками деревьев, осветило лиловогрудую сизоворонку, вылетевшую из непролазной чащи узловатых веток слева. Два бородавочника рысцой перебежали дорогу, миновав семейство бабуинов. Тру сотни раз видел этих диких кабанчиков и невольно восхищался их способностью выживать среди стольких хищников. У природы свой страховой полис: чем ниже животное в пищевой цепочке, тем больше у него потомство. Зебры, например, ходят беременные почти круглый год, зато у львиц зачать хотя бы одного детеныша получается лишь с тысячного раза. Эволюционное равновесие, доведенное до совершенства. Хотя Тру видел это каждый день, он не уставал поражаться гениальности природы.

Туристы обычно жаждали интересных историй, и Тру рассказывал, что такое подвергнуться нападению черного носорога или как он однажды видел бешено брыкающуюся самку жирафа, которая не могла разродиться и буквально выстрелила из себя детеныша, немало удивив Тру своим неистовством. Он был свидетелем того, как детеныш ягуара затащил на дерево бородавочника почти вдвое больше себя, всего на несколько дюймов опередив стаю рычащих гиен, учуявших добычу. Видел он гиеновидную собаку, которая, бросив собственную стаю, прибилась к шакалам – тем самым, на которых гиеновидные собаки охотились. И таких рассказов у него было великое множество.

Есть ли шанс повторить удачное сафари? Ответ: и да, и нет. Можно отправиться в тот же сафари-парк, нанять того же гида, находиться там в то же время и ездить по тем же дорогам в такую же погоду, но животные непременно покажутся в других местах, занятые своими делами. Они будут идти на водопой или с водопоя, наблюдать и прислушиваться, поедать добычу, отдыхать и спариваться, просто проживая очередной день.

Сбоку от дороги Тру увидел стадо антилоп импала. Проводники в шутку называли этих животных «Макдоналдсом» буша, фастфудом в изобилии. Импалы входят в рацион каждого хищника, а туристы обычно перестают фотографировать этих животных после первого сафари – слишком уж их много. Однако Тру поехал медленнее, любуясь, как одна за другой импалы неожиданно высоко и грациозно перепрыгивали через упавшее дерево, точно учились хореографии. По-своему, думал он, импалы не менее замечательные создания, чем «большая африканская пятерка» – лев, леопард, носорог, слон и буйвол – и даже «большая семерка», куда еще входят гепарды и гиены. Именно ради них в основном и приезжают туристы, мечтая увезти редкие фотографии. Но увидеть львов не так уж и сложно, особенно в жару: они спят по восемнадцать – двадцать часов в сутки, растянувшись где-нибудь в тени. Вот лев в движении – большая редкость, такое увидишь разве что в ночное время. Раньше Тру работал в лагерях, где предлагались вечерние сафари. От некоторых поездок кровь стыла в жилах, и почти все буквально ослепляли – представьте себе пыль, поднятую сотней буйволов, антилопами гну или стадом зебр, убегающих от львов! Ничего не видно на расстоянии нескольких дюймов, и Тру вынужден был останавливать пикап. Дважды машина оказывалась между львиной стаей и ее добычей, от чего адреналин, естественно, зашкаливал.

Дорога стала заметно хуже, и Тру сбросил скорость, объезжая ямы, где только мог. Он направлялся в Булавайо, второй по величине город в стране, где жила его бывшая жена Ким с их сыном Эндрю. У Тру в Булавайо был дом, который он купил после развода. Сейчас ему казалось, что они с Ким изначально не очень подходили друг другу. Познакомились лет десять назад в баре в Хараре, куда Тру приезжал в перерывах между двумя работами. Ким потом признавалась, что он поразил ее своей экзотичностью, да и его фамилия пробудила интерес. Ким была на восемь лет моложе Тру, красивая и очаровательная, покладистая, но уверенная в себе. Слово за слово, они понравились друг другу и полтора месяца почти не расставались. Когда Тру снова услышал зов буша и захотел закончить роман, Ким призналась, что беременна, и они поженились. Тру нашел работу в Хванге, поближе к Булавайо, и в положенный срок на свет появился Эндрю.