Джерри Хилл - Я больше не одна

Сьюзан собиралась проехать мимо, думая, что Шон может завтра заехать к ней в коттедж, если захочет. Но увидев их с Алексом, прогуливающимися вдоль дороги, рванулась навстречу. Она ударила по тормозам, посмотрев в эти теплые и дружелюбные глаза, которые запомнила еще в прошлые выходные.

— Я чуть не сбила вас, — сказала Сьюзан, когда Шон подошла к окну.

— Серьезно? — засмеялась Шон. — Меня искала?

Сьюзан решила, что отрицать очевидное бесполезно.

— Боюсь, мне нужен сеанс терапии… Я подумала, что снова смогу подкупить тебя ужином.

Шон скрестила руки и кивнула.

— Из меня хороший слушатель, — сказала она. — И все же взятка не потребуется.

Она кивнула головой в сторону палатки.

— Я уже развела костер. Почему бы тебе не выпить со мной пива?

Облегченно улыбнувшись, Сьюзан кивнула.

— С удовольствием.

Свернув машину на грунтовую дорогу, она припарковалась за черным фургоном. Сьюзан выбралась, потягиваясь и удивляясь, как легко и комфортно себя чувствует. Шон указала на единственный шезлонг и, протянув Сьюзан пиво, села на землю, скрестив ноги. Она бросила зажженную спичку в сосновые шишки в костре, и вскоре он начал разгораться.

Вечер был прохладный, так как солнце уже село за деревья, и тепло огня было очень кстати.

— Как провела неделю? — спросила Шон.

Сьюзан наблюдала, как Шон прикуривает две сигареты, и приняла одну без лишних колебаний.

— Намного лучше, — ответила Сьюзан. Она затянулась, прикрыв глаза, медленно выпуская дым.

— Я позвонила Лизе, — вспомнила она.

— Наверно, она волновалась за тебя?

— Не столько, сколько Рут… и видимо, Дэвид.

Слегка оттолкнув Алекса, который хотел устроиться у нее на коленях, Шон молча ждала, когда Сьюзан продолжит.

— Боже, вся эта история, — сказала Сьюзан, взмахнув руками, — Рут считает, что я сошла с ума, раз не бегу обратно к Дэвиду, простив ему все.

Сьюзан, нахмурившись, уставилась на Шон.

— Ты можешь себе представить?

Шон кивнула.

— К сожалению, да. Я все время такое вижу. Некоторые женщины считают себя ответственными за все, что бы ни сделал мужчина, и признательны ему уже за то, что он их не бросает. Многие злятся и уходят на несколько дней, но потом приползают обратно, как будто это они виноваты.

— Именно! И я не хочу оправдывать его и сваливать все на кризис среднего возраста или что бы то ни было. Я была верна ему, — она приложила руку к груди. — И я заслуживаю большего, — заключила она шепотом.

— Да, ты заслуживаешь.

Минуту она помолчали, Сьюзан выбросила окурок в костер.

— И все же, я чувствую себя виноватой.

Шон подняла на нее глаза в удивлении.

— Но почему?

Сьюзан уставилась в огонь, словно боясь высказать это вслух.

— Потому что, теперь у меня есть причина, чтобы расстаться с ним, — выдохнула она и подтянула колени к груди, уперев каблуки в край стула.

— Я была несчастна, — мягко произнесла она, — и одинока.

Она, наконец, повернулась и взглянула на Шон.

— И на самом деле причина не в нем.

Шон кивнула, ожидая продолжения.

— Я не хочу думать, что толкнула его на это, но вероятно, так оно и есть, — призналась она. — Меня не интересовал секс с ним и… Боже, и мы совсем не разговаривали.

Она снова вздохнула, удивляясь, что же такого есть в Шон, что ей легко говорить с ней о таких вещах.

— Я даже думаю, мы перестали нравиться друг другу.

— Но когда-то ты была влюблена в него, — сказала Шон.

— Да, я думала, что была. Иначе, почему бы я вышла за него?

— Все твои подруги выходили замуж, твоя семья считала его идеальной парой для тебя и все такое, — предположила Шон.

Сьюзан грустно усмехнулась.

— Именно. Весомая причина, не так ли?

— Двадцать лет пролетело…

— Да, — пробормотала Сьюзан, — и я не хочу, чтобы еще двадцать прошло также.

Они снова помолчали, Сьюзан подошла к морозильнику Шон и достала им еще по бутылке пива, с улыбкой заметив, что Шон прикуривает две сигареты.

— Почему приют?

Сьюзан не сводила глаз с Шон, беря сигарету.

— Однажды он помог мне, — тихо сказала Шон, — Это моя плата.

— Ты подверглась насилию?

Шон покачала головой.

— Моя мама. Я была просто ребенком для битья, когда ее не было рядом.

Сьюзан уловила боль в голосе собеседницы, несмотря на то, что это случилось давно. Она пожалела, что стала выпытывать.

— Все в порядке, — заверила Шон, как будто прочитав мысли Сьюзан. — Я стараюсь больше не вспоминать об этом и тем более не рассказывать. Я лечилась пять лет.

Она заставила себя улыбнуться.

— Надеюсь, этого достаточно.

— Я могу спросить, что произошло? — осторожно поинтересовалась Сьюзан.

— Это очень длинная история, — медленно и тихо произнесла Шон. — Я ее никому не рассказывала, кроме своего врача.

Она удивилась, почему собирается рассказать ее сейчас этой посторонней женщине.

— Ты уверена. Что хочешь ее услышать?

— Если ты готова рассказать, — ответила Сьюзан, подкладывая хворост в костер. Она всматривалась в лицо Шон, пытаясь угадать, какую боль вынесла эта женщина много лет назад. Прошло некоторое время прежде, чем Шон заговорила.

— Когда я была маленькой, я думала, что у моего отца просто плохой характер. Он часто шлепал меня, чтобы научить держать язык за зубами. Но когда я подросла, мне было девять или десять, я поняла, что он все время ищет причину, чтобы ударить. Не только меня, но и мать тоже. Особенно ее.

Шон нахмурилась, и Сьюзан пожалела, что подняла эту мучительную тему. Теперь ее проблемы казались незначительными.

— Мне было одиннадцать, когда моя мать наконец-то ушла от него. Мы приехали в приют, обе окровавленные и с ушибами, — рассказывала Шон голосом, надтреснутым от воспоминаний боли и страха. — И я очень боялась, что мама вернется к нему, — прошептала она. — Но та женщина, консультант, осталась с нами, она все время говорила с моей матерью, помогала с полицией, нашла нам жилье.

— Мне жаль, что я спросила, — прошептала Сьюзан. — Ты не обязана мне рассказывать.

Шон смущенно вытерла слезу.

— Это было за восемь месяцев до того, как моя мама встретила Бобби.

Шон подняла глаза, пытаясь улыбнуться.

— Ты хочешь услышать всю историю, или мне остановиться?

— Я не хочу заставлять тебя снова это пережить, — сказала Сьюзан. — Я спросила только потому…

— Потому что ты много рассказала о себе, а я ничего, — закончила за нее Шон.

Сьюзан кивнула, удивляясь тому, с какой легкостью они угадывают мысли друг друга.

— Некоторых женщин привлекают жестокие мужчины. Моя мать была одной из них. Бобби был… злым, — прошептала Шон.

— Он тебя насиловал? — ужаснулась Сьюзан.

— Мне было шестнадцать, когда побои сменились приставаниями. Поначалу я радовалась, что он перестал меня бить. Но в тот день, когда он попытался меня изнасиловать… я отбивалась всем, что попадало под руку. О Боже, я ненавидела свою мать, — призналась Шон. — Я ненавидела ее за то, что мы жили с Бобби, за то, что она была слабой, что она работала по ночам и оставляла меня с ним одну, — остановившись, Шон тихо добавила. — И я ненавидела ее за то, что она позволяет ему издеваться над собой тоже.