Линда Уоррен - Чарующая мелодия

— Теплая у вас, наверное, компания.

— Да, — спокойно ответила она, хотя при его словах кровь бросилась ей в лицо. — У джазовых музыкантов принято проводить время в теплой компании. Это я к тому, если вы об этом не знаете.

— Ни к чему мне было это знать. До сегодняшнего дня.

С какой стати мне оправдываться, распространяясь о круге своих коллег, мелькнула у нее мысль. И уж тем более перед этим долговязым, чванливым, смуглым сыном лесов, преисполненным без всякой на то причины сознанием своего мужского превосходства и сидящим с таким видом, словно меньше всего на свете ему хотелось находиться в фешенебельном джазовом клубе в Саратоге-Спрингс, а она сама — сущее исчадие ада, облачившееся в белое дамское платье.

И тут Челси, отличавшуюся, вообще говоря, спокойным нравом, охватил гнев.

— Ну ладно, господин хороший. Я поняла, что вы не в восторге от того, что пришлось садиться за руль и мчаться на выручку брату. Поэтому скажите мне конкретно, чем я могу вам помочь, а нет, так берите свою роскошную тачку и отправляйтесь назад встречать закат солнца.

В воздухе повисла долгая пауза, от которой звенело в ушах. Самоуверенный взгляд прищуренных золотисто-карих глаз снова впился в нее, и Челси почувствовала, как остро засосало под ложечкой. Ощущение сродни тому, какое она испытывала, выступая в незнакомых концертных залах и идя через всю сцену к роялю.

— Не думаю, чтобы вы могли чем-нибудь помочь мне, примадонна, — тихо пробормотал он. — По-моему, вы и так уже достаточно сделали.

Она с раздражением сделала быстрый, нетерпеливый взмах рукой. Зик не обратил на этот жест внимания. Мимолетным взглядом он окинул ее плечи, грудь, хорошо видную в глубоком вырезе платья, потом снова посмотрел ей в лицо. Вряд ли это можно было назвать откровенным предложением, но все тело Челси, до самого низа живота, обдало жаром так, что ошибки быть не могло. Вдруг, к своему удивлению, она ощутила сухость во рту и мигом вспомнила, почему именно Зик Норт вывел ее из равновесия.

Отодвинув стул, она встала. Находившийся у входа в клуб охранник хмуро смотрел на них, но Челси лишь скользнула по нему взглядом, а потом резко перевела его на мужчину, по-прежнему сидевшего напротив.

— Я не собираюсь спорить с вами, мистер Норт. Если у Билли неприятности, то я хочу знать, какие. А узнаю я о них после того, как сама с ним поговорю.

Рука Зика Норта схватила ее за запястье в тот самый момент, когда она сделала шаг в сторону. От изумления у Челси вырвался еле слышный протестующий возглас. Она почувствовала, как от внезапного прикосновения между ними возникла тончайшая связь, у нее захватило дух и по телу побежали мурашки. Она перехватила взгляд Зика, и в течение нескольких секунд воздух вокруг них был пронизан напряжением, в котором читался молчаливый вызов.

— Вам чем-нибудь помочь, мисс Коннорс? Голос охранника оборвал наэлектризованную нить, связывавшую ее с Зиком. Подняв голову, она посмотрела в хмурое, настороженное лицо вышибалы Эдди Уилкинса. С устрашающим видом он наклонился над стулом Зика. От него исходила явная угроза, и был он достаточно велик, чтобы навести страх на любого потенциального возмутителя спокойствия, попадись тот ему на пути.

Удостоив вышибалу одним-единственным брошенным вскользь взглядом, Зик снова стал смотреть на Челси. Пальцы, державшие запястье, разжались, и он уже едва касался ее, но взгляд его глаз не отпускал почище любой хватки.

Челси сжала руку в кулак. Усилием воли она заставила себя разжать руку, разминая затекшую ладонь, потом подняла голову и посмотрела на вышибалу.

— Все в порядке, Эдди. Спасибо.

Не говоря ни слова, Эдди острастки ради посмотрел на Зика, окинул Челси еще раз внимательным взглядом, повернулся и пошел к двери, чтобы водвориться там на своем посту.

Проводив его взглядом, Зик снова посмотрел на Челси и кивком показал на стоявший перед ней стул. Она высвободила запястье, но осталась стоять.

— Наверное, мне следовало сказать «пожалуйста»! — тихо пробормотал он.

— Да, — произнесла она голосом слишком хриплым и слишком запыхавшимся, чтобы вложить в это «да» желаемый смысл, но она сейчас не владела собой и не могла модулировать голосом.

Его губы изогнулись в усмешке.

— Так я и сделал бы, если бы ваш личный телохранитель дал мне такую возможность.

— Эдди работает в клубе, а не у меня.

— Эдди бы и глазом не моргнул, если бы клуб начал рушиться, а он знал, что нужен вам где-нибудь в другом месте. Тут все на вас держится.

Челси на секунду прикрыла глаза, надеясь снять напряжение, которое, казалось, действовало ей на нервы, звеня, словно без конца повторявшаяся фраза из блюза.

— Я — музыкант, мистер Норт. Это моя работа. А Эдди должен выполнять свою работу. Личные отношения тут ни при чем.

Он не сводил с нее глаз. Этот пристальный взгляд карих, с золотистым оттенком глаз неотступно преследовал ее с непреодолимой настойчивостью импровизации Колтрейна, которую невозможно забыть, невозможно не выслушать.

— Нет, — после паузы снова заговорил он. — Вы не просто музыкант. Вы — звезда. — Он обвел взглядом зал. — Стоит только спросить любого из собравшихся тут слушателей, которые от этой звезды без ума.

Челси почувствовала, как к лицу прилила кровь.

В устах Зика Норта эти слова прозвучали не как комплимент, но как приговор. Ну и пусть, сказала она себе. Она уже давно примирилась с тем, что не в силах произвести впечатление на каждого слушателя. Но добродушное презрение Зика Норта затронуло какую-то чувствительную струнку в ее душе, которую она, как правило, позволяла себе демонстрировать на людях только тогда, когда садилась за рояль.

— Я исполняю музыку потому, что с ее помощью воздействую на людей. Устанавливая с ними контакт, я… — Она осеклась, поймав себя на мысли, что в голосе звучит волнение, чего она ни в коем случае не собиралась выставлять напоказ. — Впрочем, не берите в голову, — закончила она, небрежно взмахнув рукой. — Все равно вряд ли вам под силу это понять.

Зик не мигая, спокойно рассматривал ее.

— Могли бы попробовать, — бесстрастно отозвался он.

Она заморгала, застигнутая врасплох неожиданным ответом и вновь выведенная из себя тем, как скованно с ним держится.

— Послушайте, мистер Норт, — начала она. — Прошу прощения за то, что моя музыка вас не трогает, но это не…

Он поставил стакан с виски на столик и, вскинув голову, снова посмотрел на нее. Его взгляд выражал такую решимость, что она прервала себя на полуслове.

— В тот день, когда ваша музыка перестанет меня трогать, я признаю свое поражение и испущу Дух.

Ее захлестнула волна необузданных чувств, получивших внезапно новое направление: здесь были и признательность, и замешательство, и удовлетворение, подчеркнутое острым сознанием своей эмоциональной уязвимости перед ледяным взглядом его глаз и неоспоримостью суждений, которые он высказывал.