Инесса Клюшина - Работа над ошибками (СИ)

Сожаления и потребности все исправить у Стаса не появилось. Он продолжал бежать легко и почти не задыхаясь. Он выкинул мадам из головы, перестал думать о чем бы то ни было. И тело наполнилось ощущением здесь-бытия, и Стас бежал еще быстрее, задыхаясь от острой пьянящей радости быть…

Когда я впервые увидела его, я не знала, что делать. Резко затормозила, молча стояла и глядела. И он на меня глядел маленькими темненькими глазками, ничего не понимая. И меня будто по сердцу резануло ножиком. Бедный малый, совсем один!

Я прекрасно знала — собак в округе извели под корень. Очевидно, подбросил кто-то.

Щенок молчал, но не пробовал встать и убежать, или подойти ко мне, виляя хвостом и выпрашивая лакомство. Странно. Очень-очень. Раньше в детстве мне позволяли заводить только кошек, собак я видела лишь чужих или бродячих — и только на улице. Я не знала, что мне с ним делать. Перед глазами пробежали вереницей все несчастья, если я возьму пса себе. Кормежки, гулянья, несвобода, ответственность…Пес тихо пискнул, а ножик опять полоснул мое сердце. Плевать. И пусть у меня сейчас мало денег, и прочие неприятности сыпятся чередой, но тебя, миленький, я здесь не оставлю. Аккуратно подхватив пса (он странно засучил лапами и попытался меня напугать чем-то похожим на лай), я его погладила и поспешила домой.

Я всегда нуждаюсь в деньгах. Их у меня регулярно не хватает, вопреки жесткой экономии и многочисленным фокусам, которые успешно освоила в студенческие годы. И хотя я о многом мечтаю, как любой другой человечек, жизнь приучила довольствоваться малым. Но иногда, когда мимо проходит умопомрачительная девушка в норковой шубейке, обдавая шлейфом дорогих духов, сердце сжимается, и хочется подумать о… Пожалуй, об этом промолчим.

Конечно, я тоже могу купить эту самую шубку. Ну, допустим, не совсем эту и не сразу, а после полугода жесточайшей экономии в стиле Акакия Акакиевича Башмачкина: не зажигать свет, не ужинать, не изнашивать вещи, а стирать их в случае крайней необходимости. И я уже вижу, как иду на работу, чуть касаясь ногами тротуара…

Если совсем честно, мне даже не полгода копить, а чуть больше. Зато курточку с мехом чебурашки могу себе позволить без этих жесточайших мер. Посему на ней пока и остановимся.

Нелюбимые мною западные проповедники говорят о том, что пастырь не оставит свою овцу, и она ни в чем не будет нуждаться. Если посмотреть с этой точки зрения, то я и правда особо не нуждаюсь, а все излишества — от лукавого. А то, что я овца, и ежу понятно.

Пока мои подружки карабкались, набивая шишки, по карьерной лестнице, или удачно выходили замуж, или вместо замужества шли в дорогие любовницы либо вовсе на панель, или организовывали собственные бизнесы, я благополучно прозябала в школе на свои бюджетные. Всматриваясь в личики мальчишек и девчонок, искала ответ, для чего же меня создали такой бесперспективной.

Но это было так, и никак иначе. Пробовала работать в торговле, после этого несколько дней батрачила с утра до ночи в офисе с «перспективой карьерного роста», даже замужем была. Судьба только на дорогу не вывела, да я бы не пошла: Достоевский и Камю не позволили бы. Выпускнице филфака не пристало…

Впрочем, кого обманываю. Это просто мне не пристало. Вот и все.

Но в тот день, когда я отнесла пса к ветеринару, вариант подобного развития сюжетасобственной жизни все-таки мелькнул в голове.

Я уже договорилась с директором приюта (мамочка одного школьника, я ребенка не учу, его учит Роза Андреевна, но мы с ней дружим, и ребенок все равно как мой), и отложила деньги — последние деньги! — на то, чтобы жизнь пса оказалась лучше моей. Чтобы у него появились добрые заботливые хозяева, и он действительно ни в чем не нуждался. Чтобы его любили и баловали…

Еще раньше я заметила, что с лапами пса что-то не так. Он на них не вставал, сесть не мог, лежал на боку и молчал. Вердикт ветеринара был жестоким: две перебитые лапы, глисты и маленькая грыжка. И куча денег за лечение, которых мне хватило бы на месяц жизни. Ветеринар посмотрел в мои готовые заплакать глаза и предложил усыпить песика. Я покачала головой. Деньги найду в любом случае.

Оставив пса у ветеринара, я вышла, чтобы принести нужную сумму, то есть забрать из дома все наличность кроме мелочи, а оставшуюся сумму снять с кредитки. Оставшиеся денечки до аванса будут проведены на запасенных ранее крупах, картошке и двух банках тушенки. Ничего, похудею.

Солнце светило уже по-летнему, близилась поздняя весна, и в этот денек у меня был методический день, а проще — выходной. Повезло псу. Я посмотрела на высокое небо над головой и вдруг поняла, что уже точно ни в чем нуждаться не буду. Вот уж кому все дали давным-давно, и не моя вина, что это было неактуальным в наше время. Возможно, это было неактуальным даже во времена Христа. И уж точно — не денежным…

И еще я поняла, что Жужик останется со мной.

Чуть больше года спустя

Ну вот, мадам с Тузиком вышли на прогулку. Мадам в своем старом спортивном тренике «Мужики, одела — что — было», Тузик — в натуре. Крепкий орешек эта неудачница. Стас думал, что эти пробежки закончатся еще тем летом. Но мадам вот же второй год все так же бегает по утрам. Раньше она иногда пропускала или маловато пробегала, а теперь — нет. Труба и Тузик зовут.

Сначала — туалет Тузика. Мадам отводит его от цветов и кустов, растущих вокруг ее дома. Тузик туда не ходит. Он интеллигент, как и мадам. Иногда не слушается ее, правда, но, по большому счету, у них идиллия. Мужика бы завела себе, что ли… И одевается глупо. Костюмчик поновее купила бы себе.

Она похудела по сравнению с прошлым летом, и грация у нее есть своя, особенная — Стас это давно заметил. Вот купила бы классный спортивный костюм, глядишь, и кто-нибудь обратил внимание. С другой стороны, кому в шесть утра смотреть на нее? Только Стасу. А Стас уже все для себя решил. Таким мадамам в его жизни места нет.

Когда Шарик заканчивает свои делишки, неудачница стартует (старт этой звезды вообще разговор отдельный, так ни черта не научилась за два года), а пес привычно пристраивается рядышком с хозяйкой, временами чуть забегая вперед, насколько позволяет ему поводок, и ненадолго задирает лапу. Навострился, шельмец.

К Стасу относится неоднозначно: не рычит, но и хвостом не виляет. Умные собачьи глаза наблюдают за Стасом, все примечая. Не доверяют. Но все же пес привык к Стасу, как реальную опасность не расценивает. И на том спасибо.

Пес вырос невысоким, с мощными лапами и челюстью, напоминающей челюсть овчарки. И окрасом немного похож на овчарку. Хозяйку, как понял Стас, хоть особо не уважает, но любит. Чувствует, что женщина, что ли?

Впрочем, Стас задумывается об этой парочку редко-редко. Только когда их видит, или еще реже. Он привык к мадам, и она привыкла. Кивает ему иногда, когда пробегает мимо. А иногда не кивает.