Мария Акулова - Залечишь мои раны?

— Простите, я что‑то… — если изначально он сделал шаг в ее сторону для того, чтобы его предложение звучало более реалистично (со спиной, все же, разговаривать не так приятно), то теперь было искренне интересно, в чем причина такой странной реакции на него.

— Нет, ничего, — Снежа быстро взяла себя в руки, развернулась, справляясь с нервами, схватила со стола карандаш, попыталась с его помощью закрепить волосы на затылке. — Просто это лишнее. Ваше предложение, — она пояснила, будто сам он это понять был не в силах. — Когда я закончу со снимками, свяжусь с вашим помощником, с которым договаривалась о встрече.

Подтверждая свою уверенность и непоколебимость, Снежана бросила прямой взгляд на мужчину. Выдержала ответный, сначала непонимающий, брови Марка практически сошлись на переносице, вновь на лбу образовалась морщинка, а потом он будто понял… Или расслабился — на губах опять заиграла улыбка. Мужчина кивнул.

— Жаль, — и это была правда. Он не был бы против вечера в компании девушки. Впервые за долгие месяца у него вообще возникла такая мысль. И было искренне жаль, что мысли суждено остаться не реализованной.

Теперь кивнула Снежана. А за кивком скрыла вздох облегчения. Нет, продолжай он настаивать, ничего бы изменилось, сделал бы только хуже — такой у нее характер. Чем больше давят на нее, тем сильней сопротивление. Чем ниже гнуть веточку к земле, чем больней она врежет, когда вырвется из цепких пальцев. Снежана почувствовала облегчение от того, что ей не придется резко разговаривать с этим человеком. С незнакомцем, с которым они и не увидятся, наверное, уже никогда.

Просто девушке не хотелось разочаровываться в нем. Пусть он останется в памяти как тот, кто смог отвлечь от сумбурных мыслей хотя бы на два часа. Согласись она, возможно, у него получилось бы продлить эффект забытья, но она не согласится.

— Тогда…

— Тогда, вы рады будете, если я наконец‑то оставлю вас наедине со снимками, а сам скроюсь с глаз долой, — под откровенно смеющимся взглядом мужчины, Снежана немного стушевалась, опуская взгляд. Благо, он сам смотрел недолго, еще несколько секунд и Марк резко развернулся, направляясь‑таки к вешалке. Поднять взгляд девушка почему‑то не решалась, только слышала, как скрипнули половицы под ногами Самойлова. — С вами приятно было работать, Снежана, — будто между ними только что не произошла не совсем приятная сцена, будто не было его предложения и ее отказа, Марк снова подошел, протянул руку для рукопожатия.

— Спасибо, — она вложила свою руку в ладонь мужчины, почувствовала легкий натиск. — Надеюсь, снимки вас устроят.

— Я тоже.

Пройдясь напоследок взглядом по лицу напротив, Марк направился к двери. Жаль. Хотя, ведь уже через несколько минут он о ней и не вспомнит. Снова возвращаться в реальность, в жизнь с проблемами, мчать домой, надеясь, что… Что все хорошо. Ждать, когда «хорошо» закончится. В этом круговороте определенно нет места интрижке с фотографом.

— До свидания, — Марк погружался в гущу своих мыслей моментально и слишком глубоко, чтобы услышать прощание. Оно повисло в воздухе, так и не достигнув широкой спины в темном пальто. Он вышел на лестничную клетку, проигнорировав лифт, направился вниз по лестнице, по ходу набирая нужный ему номер.

— Ты звонила, Саша? — она взяла трубку сразу же, как делала всегда. Кто‑кто, а она ждала его звонков днем и ночью.

Снежана проводила мужчину взглядом, а потом так и застыла, разглядывая белую дверь.

Что с ней не так? Сколько будет длиться это «не так»? Оно излечимо?

Если бы это был первый раз, когда она вот так, не дав себе времени подумать, просто отказывается от ужина, обеда, завтрака, от простого звонка или сообщения. Нельзя сказать, что подобные предложения сыплются со всех сторон, как из рога изобилия. Но они есть. Есть всегда, и всегда заканчиваются приблизительно одинаково — она просто не дает им шанса. Не дает шанса себе. Почему? Потому, что надоевшей занозой в сердце сидит память о том, кто никогда и не спрашивал.

Ярослав никогда не спрашивал, а даже спроси — Снежана бы не отказала, потому, что это он. Он, а не Марк, осветитель, модель, писатель, политик, кто угодно.

— Снежана, какая же ты дура! — резко развернувшись, девушка опустилась на высокий табурет, спрятав лицо в руках. Как есть дура. Раз динамит других лишь потому, что сохнет по бывшему, с которым давно покончено, который никогда не вернется и даже думать о ней забыл.

У девушки вдруг возникло странное желание — помчаться следом, догнать Самойлова, сказать, что погорячилась, согласиться на предложение, и пусть он посчитает неуравновешенной, это будет куда лучше, чем грызть себя весь вечер мыслями о Диме, о своей ничтожности и несправедливости мира. Но этому порыву суждено было угаснуть, так и оставшись лишь в планах. Мотнув головой, Снежана включила ноутбук. Нет, ее удел — именно то, что она так ненавидит — вечер наедине со своими мыслями. Сама отказалась — сама мучайся.

И все было бы именно так, не подвинь она ноутбук ближе к краю стола, не задень тот стоявшую на краю чашку, а она… На пол полетели часы. Часы, оставленные Самойловым. Она сама попросила мужчину снять их, чтобы не пускали блики, не засвечивали фотографии, он снял, а надеть забыл.

Не давая себе времени на раздумья, Снежана схватила их с полу, на ходу набрасывая на плечи куртку, хлопнула дверью, вылетая на лестничную клетку. Она неслась по лестнице с такой скоростью, что казалось — не успей отдать часы владельцу, потеряет свой единственный в жизни шанс. Улица встретила ее мартовским морозом. Изо рта вырвался клуб пара, за ним еще один и еще. Девушка крутила головой, пытаясь понять, где может стоять машина Марка. Он не мог успеть уехать. Прошло не так‑то много времени, разве что и он мчал вниз, как угорелый. Но окинув стоянку взглядом трижды, никакой подсказки она не обнаружила. Ударила ладонью по карману куртки, надеясь найти там телефон, набрать помощника, узнать у него номер босса, а потом позвонить уже ему, но тот, как назло, остался в студии.

— Черт, — она редко ругалась. Запрещала себе. Пыталась воспитывать силу воли в малом, чтоб легче было в большом, но сейчас сдержаться не смогла.

И дело ведь не в часах. Она сможет вернуть их завтра, послезавтра, через неделю или месяц. Может не возвращать вообще, оставить себе как памятный сувенир. Может отдать лично или передать человеку, с которым свяжется насчет фотографий по электронке. Дело не в этом. Дело в том, что картинка, которая почему‑то мелькнула в голове, стоило увидеть лежащие на полу часы, не оживет.

Она не вылетит на улицу, не столкнется в дверях с Марком, который, вспомнив о часах, решит вернуться. Она не улыбнется застенчиво, протягивая находку, а он не поблагодарит. Не будет неловкой паузы в несколько секунд, а потом они не заговорят в унисон, он не усмехнется, давая право слова ей, и Снежана не скажет, что в кафе неподалеку варят неплохой кофе.