Вера Кауи - Запретный плод

– И у ребенка было счастливое детство?

– Да, он очень любит родителей, которые его усыновили. И, между прочим, они сами сказали ему при достижении совершеннолетия, что у него где-то есть настоящая мать, и если он захочет ее разыскать, они отнесутся к этому с пониманием. Я всегда буду благодарна им за это. И, конечно, не стану отнимать у них сына, он принадлежит им, как и мне, они его воспитали. И у них хватило благородства пригласить меня в свою семью.

– А как восприняли это событие ваши читатели? Вы, насколько я знаю, получаете огромное количество писем. Что вам пишут?

– Да, у меня обширная почта. Мне стали писать, когда вышла в свет моя первая книжка. Видно, мне удается задевать какие-то важные струны... Но вот что удивительно: когда эта новость разнеслась по стране, меня просто завалили письмами, и ни в одном из них не было ни слова упрека или осуждения. Очень много пишут женщины, которые не по своей Винс вынуждены были отказаться от своих малюток. Сердце разрывается, когда читаешь некоторые из этих писем. Кто-то просит о помощи. И я решила передать гонорар за мою последнюю книгу «Сердцебиение» в специальный фонд, который будет помогать приемным детям и их настоящим матерям найти друг друга, при условии, что они оба этого хотят. Некоторые дети вполне счастливы со своими родителями, усыновившими их, и не желают знать ту, что дала им жизнь. Мой фонд придет на помощь тем, кто в ней объективно нуждается.

И вот что еще удивительно. На протяжении многих лет я ужасно боялась, что моя тайна откроется, и это отвратит от меня читателей. Я боялась, что мне, автору саг о счастливых семьях, не простят незаконнорожденного ребенка. Но вот тайна открылась, а тиражи моих книг резко подскочили вверх! У меня обычно расходятся триста тысяч экземпляров в бумажной обложке, а «Сердцебиение» распродано уже в полумиллионе экземпляров, и это только у нас в стране! Издатели предполагают, что за рубежом продадут не меньше двух миллионов...

– Значит, это событие способствовало вашему успеху.

– Да, еще как! Времена изменились. То, что вызывало осуждение в 1971 году, никого не удивляет в 1992-м. Почти половина семей в стране так называемые неполные. Остается жалеть лишь о том, что успех пришел ко мне слишком поздно, когда я уже разлучилась со своим мальчиком. – Знаменитая романистка грустно улыбнулась. – Что поделаешь, не все в нашей власти.

– Да, жизнь полна неожиданностей, и подчас она преподносит нам радостные сюрпризы. Вот ваш сын вас нашел.

– Да, слава богу.

– А теперь давайте поговорим о вашей последней книге...

Мэгги медленно откинулась на подушки и нажала кнопку панели дистанционного управления.

– Да, – прошептала она, не сводя глаз с темного экрана, – жизнь полна неожиданностей. – На ее лице появилось то особенное выражение, увидев которое Барт или Конни не преминули бы сказать: «Ну, Мэгги что-то замышляет...»

В характере Мэгги была эдакая макиавеллиевская жилка, которая развилась в годы ее мрачного детства, когда ей приходилось измысливать хитроумные планы, чтобы противостоять религиозному фанатизму родителей. Восхищаясь ее стратегическим гением, Барт шутил, что в прошлой жизни она наверняка была профессиональной заговорщицей. Вот и теперь ее мозг лихорадочно работал, просчитывая варианты.

– Ну так, – глубоко вдохнув, вслух сказала Мэгги. – Это как раз то, что нужно. Спасибо моему ангелу-хранителю! – воскликнула она, победно вздымая вверх сжатые кулачки. – Этот подарочек мне прямо с неба свалился, не иначе. Именно сегодня, именно в этот час показывают программу, которую я ни при какой погоде не смотрю, а тут неведомая сила заставляет меня включить телик!

«Это неспроста, – думала она, меряя шагами гостиную. – Сама судьба подает мне знак».

Мэгги не отличалась набожностью, в детстве она на всю жизнь получила отвращение к религии, но, как большинство людей ее профессии, была очень суеверной. Она верила в судьбу. Только что увиденное на телеэкране воспринималось ею как недвусмысленное указание к действию. Теперь оставалось следовать ему. «Следовать, следовать!» – радостно приговаривала она, кружась по комнате. Кровь снова живо заструилась по жилам.

Подобно Скарлетт О'Хара Мэгги не любила терять время зря. Но если Скарлетт могла отложить думы о чем-либо на завтра, то Мэгги и думала, и действовала без всяких проволочек. Барт займется расследованием. Он в этих делах собаку съел. Он раскопает, что ей нужно, и тогда – о, тогда... Лицо ее озарилось внутренним светом, будто она оказалась на съемочной площадке у Джозефа фон Штернберга. Вся эта шайка-лейка на коленях будет умолять ее выбрать любую роль, потому что такая реклама им не снилась. Она сможет хоть дочку Дракулы играть, они будут пялиться на нее с обожанием.

– Увидим тогда, чья возьмет! – громко воскликнула она, как обрадованное дитя, не в силах сдержать распиравшего ее восторга. – Это, несомненно, знак свыше. Надо быть слепой, чтобы пройти мимо такой потрясающей возможности.

Мэгги опять устроилась с ногами на диване, машинально накручивая на палец локон, как всегда, когда обдумывала какой-нибудь план. Надо предусмотреть каждую мелочь. Конечно, без помощи Барта и Конни не обойтись. Тут уж либо пан, либо пропал.

Конни застала ее на том же месте, глубоко погруженной в свои мысли.

– Ты что, в спячку впала? Сколько можно так сидеть! Уже три часа, а на пять у тебя назначено интервью с Барри Норманом. Группа уже здесь, налаживают свет и звук. Господи, да что ж ты с волосами-то делаешь!

– А? Я просто задумалась, – рассеянно ответила Мэгги.

– Может, поделишься – о чем?

– В соответствии с твоим пожеланием перебираю возможности. Размышляю, куда податься.

– Ну и?

– Кажется, нашла верную дорожку. Как только покончим с этим интервью, я вам обоим доложу.

– Обоим?

– Ну конечно, – кивнула Мэгги и жестом отпустила Конни, направляясь в ванную, чтобы переодеться. – Барт знает, что я в горячке могу ляпнуть что угодно, пусть простит меня. Обзвони пивнушки, в которых он бывает, ты же их знаешь, передай ему, что я все хорошенько обдумала и пришла к важному решению. Я уверена, он его одобрит.

Дверь в ванную закрылась за ней.

Конни нашла Барта со второго звонка. Он был в своем любимом баре. В отличие от Мэгги Барт был стопроцентно предсказуем, а потому и считался надежным. После каждого скандала он отправлялся утешиться за стаканчиком. В Англии он пристрастился к элю, и Конни уже знала, где он бывает чаще всего. Найти его было несложно – достаточно сделать несколько звонков.

– Нас ждут великие дела, – сказала Конни. – Ее опять какая-то муха укусила, и, судя по всему, на этот раз – муха цеце.

– Что же она такое задумала? Сделать из «Вишневого сада» мюзикл?