К. Рэйсс - Спин

— Ты хочешь что-нибудь? — спросил он.

Его глаза не отрывались от моего лица, и я чувствовала себя неловко в одежде медперсонала и этой обуви.

— Что ты здесь делаешь? — Голос мой был слабым и тихим, вероятно потому, что я говорила, затаив дыхание.

Он пожал плечами.

— Угощаю тебя поздним ужином, — он указал на ассортимент внутри автомата. — Будешь сырные чипсы?

Было ощущение, будто я один на один в клетке с кружащим вокруг меня гепардом.

— Ты ждал меня все это время?

— Я подумал, что тебе, возможно, надо будет на чем-то поехать домой, поэтому и последовал за скорой.

— Адвокат в погоне за скорой…

Он усмехнулся, и я не была уверена, шутил ли он или это было внешним проявлением вежливости.

— Каким бы джентльменом я был?

— Еще раз. Что ты здесь делаешь? — я почувствовала во рту привкус, как если бы кусок недельного ростбифа был засунут в него. Я была одета в балахон, который мне не подходил, даже если бы он был правильного размера, а мои ноги на шпильках испытывали многочасовую пытку. Голова болела, сестра была в больнице с алкогольным отравлением, а божественно привлекательный мужчина хотел поделиться со мной сырыми чипсами.

Антонио достал купюру, и автомат заглотил ее.

— Я думаю, что произвел плохое впечатление на стоянке, — он нажал на большее количество кнопок, чем того требовалось для одного продукта.

— Твои намерения были хорошими. Спасибо тебе за это.

— Несмотря на мои методы?

Автомат выдал из себя упаковки. Чипсы, конфеты, печенье, крекеры: хлоп, хлоп, хлоп, хлоп . Он, должно быть, истратил двадцатку на все это.

— Я пытаюсь не думать об этом слишком много.

— Ты выглядела очень собранной, — он нагнулся, чтобы извлечь охапку пакетиков. — Я никогда не встречал такую женщину.

— Не считая того, что я выглядела очень возбужденной? — я скрестила руки.

— Это то, что я видел, — он вручил мне яблоко, единственную настоящую пищу, доступную в автомате госпиталя. Антонио окинул меня взглядом с головы до ног, и мне совершенно точно этот взгляд не понравился. Ни на одну секунду.

Кроме того, что он мне понравился. Я взяла яблоко. Мои губы были потрескавшимися, глаза отяжелели от слишком многих часов бодрствования. Возможно, это было и к лучшему. Вид меня свежей, как раннее утро, заставил бы его сексуальный взгляд стать еще более интенсивным.

Он зашагал назад к пластиковым неудобным креслам, приглашая меня сесть.

Я села, держа яблоко напротив груди. Он бросил нашу еду на кресло рядом со мной и сел напротив.

— Как твоя сестра? — спросил он.

Я вздохнула.

— Она будет в порядке. Я имею ввиду, что не будет, так как она сделает это снова. Но днем она уже будет бегать.

Он задумчиво смотрел куда-то, поднимая пакетик с орехами с кресла и опуская его назад.

— Невозможно изменить то, кем ты являешься. Ты будешь пить, пока не начнешь бороться с этим самостоятельно.

— Как же ты стал таким мудрым в этом вопросе?

— У меня был дядя.

Он открыл шоколадный батончик, а я проследила за его пальцами, скатывающими целлофан, и разделяющие его на слои. Для этого не требовалось ровно никаких усилий. Ребенок может сделать это. Но грация, с которой он делал эту простую вещь, была изысканной. Я сжала свои ноги вместе, потому что не могла прекратить представлять его руки, накрывающие внутреннюю сторону моих бедер.

— Это была моя работа, собирать его по утрам, — продолжил он. — Он поддерживал мою мать, поэтому был вынужден зарабатывать деньги. Каждое утро я должен был искать его. Находил его на улице, на площади, где бы то ни было. В отключке, с вином, залившим всю его рубашку. Я плескал ему на лицо воды и отправлял на работу в доки. Я имею в виду, он называл меня stronzo [10] Stronzo — засранец, дерьмо. — Прим. пер. , но я получил работу.

Его рассказ вызвал у меня дальнейшие вопросы. Возможность проводить с ним часы в зале ожидания была слишком привлекательной. Я видела, что он хотел сделать с человеком, который пнул мою сестру, и чувствовала, что он не просто обычный адвокат. Мне было бы очень интересно узнать всю его историю.

— Что ты здесь делаешь? — спросила я. — В Лос-Анджелесе?

Он пожал плечами.

— Калифорния близко. И погода славная.

— Меня зовут Тереза.

— Я знаю, — он улыбнулся в ответ на мое потрясенное выражение лица. — Я видел тебя пару раз по телевизору, во время кампании по выбору Даниэля Брауэра на пост мэра. Я думаю, что он может победить.

Я, должно быть, стала красной, как помидор, хотя мое выражение лица не изменилось, и мои плечи остались расправленными.

Он виновато опустил взгляд, словно сказал слишком много.

— Это не мое дело, конечно.

— Очевидно, тот факт, что мой жених спал со своим спичрайтером, дело всего Лос-Анджелеса. Ты пропустил какие-то подробности в статье и хочешь выяснить их у меня?

Я напрочь отгородилась от эмоций. Даже его полные губы или дуги его бровей не могли проникнуть через мою оборону.

— Вот почему ты смотрел на меня в ту первую ночь. Пытался узнать о человеке с такой историей за плечами.

— Нет.

— Я не заинтересована в твоей жалости, и не собираюсь что-то доказывать тебе, или еще кому-нибудь по этому вопросу, — я встала. Я итак уже погрузилась в достаточно глубокую яму отчаяния. — Спасибо за ужин.

Я развернулась на каблуках и подошла к ближайшей двери, что вела наружу. Мне следует направиться обратно к Дейдре. Мне следует пойти в дамскую комнату. Мне следует подойти на ресепшн. Но улица выглядела такой неприметной, как будто бы я могла, выйдя туда, исчезнуть в темноте. Как только я выбралась наружу, то поняла, что идти мне было некуда и не на чем. В любом случае, я не могла уйти далеко. Дейдра нуждалась во мне.

Я целеустремленно направилась прочь. Я была глупой. Я хотела бы, чтобы у нас с ним было все с чистого листа, но он уже знал, кто я. Я не могла сбежать от того, что случилось с Даниэлем. Все знали об этом, и любые мои отношения с кем-либо будут омрачены тенью унижения. Я почувствовала сильную руку на своем локте, но часть моего тела продолжала двигаться вперед, несмотря на усилия его хватки.

— Подожди, — сказал он, — ты даже не дала мне закончить.

— Я не хочу, чтобы ты… — начала я, позволяя ему держать меня за локоть, пока пыталась найти баланс.

— Я наблюдал за тобой, потому что да, я хотел посмотреть, кем ты являешься на самом деле, — я начала возражать, но он приложил палец к моим губам и продолжил:

— И когда я это понял, я был… Как тебе сказать? — он прищурился, словно пытаясь найти слова. — Охвачен благоговением. — Я попыталась вырваться, и он меня отпустил. — Постой! Это не то, что ты думаешь. Да, я видел тебя по телевизору с Брауэром. Ты всегда стояла так прямо, когда на тебя нападали с одной стороны машины, а с другой стороны твои собственные люди. И ты ни разу не надломилась. Потом сегодня вечером ты сказала мне, чтобы я перестал бить мужчину, будто бы это было твоим долгом перед Богом сделать это. Ты могла отвернуться от мира. Ты понимаешь?