Арман Давлетяров - История московского Чингисхана. Цена успеха в деньгах, любви и одиночестве

Предыстория этого решения такова. В нашей семье, да и вообще среди нашего поколения молодых людей, пойти служить в армию считалось делом чести. Раньше, если помните, служба в армии была не просто почетной обязанностью, но и имела некий престиж в стиле: «Отслужил в армии – можешь считаться мужчиной».

Для меня это был некий вызов. Мне хотелось обязательно «попробовать на вкус» армию – смогу или не смогу? Мужчина я или не мужчина? Да в конечном итоге, что такое два года в бесконечной череде жизненных лет? Просто отрезок времени.

С этими мыслями я направился на ближайший призывной пункт.

– У вас отсрочка от армии, – вежливо объявили мне. – Вам не обязательно сейчас служить.

– Но я хочу! – искренне удивился я. – Пришел сам, добровольно, решил отдать свой долг Отечеству…

– Молодой человек! – в призывном пункте насторожились. – Вам же русским языком сказали, что у вас отсрочка! Или, если хотите, принесите справку от врача, что вы полностью здоровы. И физически, и психически, так сказать…

Бывалые служащие заподозрили неладное – уж больно из ряда вон выходящий случай.

Но раз что-то твердо решил, я это сделаю. Обежав поликлиники и добыв нужные документы, вернулся на призывной пункт снова.

– Вот, пожалуйста! – показал бланки с печатями. – Все у меня в порядке, здоров и годен к строевой!

В призывном пункте объявили, что это первый и единственный за все время случай, когда призывник без всяких повесток является и выражает желание служить. Поэтому меня очень быстро оформили и буквально на следующий же день отправили по месту службы – в Венгрию, в войска правительственной связи.

Вот тут-то я и понял, что армия и мои представления о ней – это, мягко говоря, две разные вещи.

Дело даже не в том, что сложно было привыкнуть к строгому распорядку дня, когда подъем и отбой всегда в одно и то же время, а каждый твой шаг расписан по минутам. Прежде всего пришлось привыкать к четкой военной иерархии, когда все твои отношения с сослуживцами регламентируются. И еще много чего вызывало в моей свободолюбивой душе бурю эмоций и чувств.

Кроме того, обнаружилось, что ПТУ я закончил не зря, поскольку это была отличная школа по борьбе с дедовщиной и улаживанием различных стычек с коллегами и сокурсниками. Я смог адаптироваться, потому что знал, как себя вести, мог постоять за себя, и, можно сказать, что меня особо не донимали.

Но самым поразительным открытием для меня стал тот факт, что в армии у солдат тоже бывает личное время. Его я с пользой употребил на… походы по местным библиотекам. Мысли в голове крутились в основном вокруг отдаленной цели – диплома юриста. Об этом я не забывал ни на минуту, даже ходя строем по плацу с речевками на устах.

Через год службы в армии я разведал, что, оказывается, у военнослужащих есть возможность поступить в военно-юридический вуз, и эта идея меня вдохновила. Отправив в Москву документы, я получил в ответ предварительные тестовые задания, и по их результатам меня пригласили в Москву на сдачу экзаменов.

Будучи целеустремленным молодым человеком, я был в то же время очень наивным. Даже представить себе не мог, что учеба в военно-юридической академии доступна лишь избранным, а попасть туда можно было либо по протекции, либо проявив невероятную эрудицию во всех областях знаний. Все экзамены я успешно сдал, кроме немецкого, где обнаружились пробелы в знаниях.

Рассказав на экзамене по немецкому о моей тогда еще любимой группе «Модерн Токинг», я уверенно ожидал «пятерки». Как вдруг преподаватель, деловито листая брошюрку с экзаменационными билетами, задал дополнительный вопрос:

– Молодой человек. Расскажите, пожалуйста, о немецком ученом Максе Планке…

И я «повис». Все, что я о нем знал, – это то, что он физик и что есть физическая величина, «постоянная Планка», о чем я честно и сообщил преподавателю:

– Извините, но я даже по-русски ничего о нем не припомню, а уж по-немецки и подавно не расскажу…

В итоге экзамен по немецкому был завален, и мечты о юридическом вузе снова отодвинулись на неопределенный срок.

Вернулся я обратно в гарнизон, как говорится, несолоно хлебавши. Через месяц после возвращения меня перевели в Баку, одну из «горячих точек» Кавказа, где я попал в самый разгар конфликта между Арменией и Азербайджаном.

Признаться, все происходящее там произвело на меня колоссальное впечатление – для вчерашнего подростка, чья жизнь только начинается и у которого в голове одна сплошная романтика, подразумевающая искренний патриотизм, все увиденное стало серьезным потрясением. Можно сказать, что я познал войну во всей ее обыденной уродливой наготе, где увечья и убийства становятся частью жизни, и люди живут рядом с этим, пытаясь сохранять в душе хотя бы каплю человечности.

Я наблюдал ежедневное бытие на осадном положении. Видел беженцев, которые вынуждены были покорно покидать обжитые места, оставляя дома, землю и нажитое имущество. Видел слезы тех, кто потерял родных и близких, их постоянный страх, что в любую минуту может произойти что-то непоправимое. И много чего еще.

Единственное, что скрашивало мои невеселые мысли, был тот факт, что служить меня поставили на кухню директором столовой.

Кухня, мои дорогие, – это предел мечтаний любого военнослужащего. Отсутствие цейтнотов и строевых, относительная безопасность жизнедеятельности. Плюс всегда можно что-нибудь поесть или попить, а сослуживцы и начальство относятся с уважением, так как вкусная еда в армии – это едва ли не единственное из удовольствий, какое только можно себе позволить.

В «дембель» меня отправляли всем взводом и со слезами на глазах. Надавали на дорогу провианта, надарили подарков, наговорили пожеланий. А я в это время думал – вот приеду я в Москву. И что я там буду делать? Перспектива оказаться предоставленным самому себе меня несколько пугала, а до заветного юридического вуза было еще далеко…

…Не так давно на премии МУЗ-ТВ, за кулисами, в «Олимпийском», ведя чинные беседы с Аллой Борисовной и Артуром Гаспаряном.

– А Вы знаете, Алла Борисовна, – обронил я, – что в шоу-бизнесе я оказался исключительно благодаря вашим «Рождественским встречам»?

– Не шутишь? – удивленно вскинула брови примадонна. – А давай-ка, расскажи…

Вернулся из армии я летом и до возобновления учебы в МИСИ был предоставлен сам себе – просыпался когда хотел, слонялся по городу, не зная, куда себя деть. В Москве в то время было чуть ли не осадное положение – голодуха, тотальный дефицит, продукты по карточкам, пустые магазины, ни сигарет, ни хлеба.

Спустя неделю после возвращения в Москву, приехал в общежитие к своему родственнику Эдуарду, привез ему несколько ящиков тушенки, рис, гречку, сигареты, которыми меня снабдили в гарнизоне. И вдруг я заявил: