Николай Эрдман - Мандат

Варвара Сергеевна.Пожалуйста, маменька, не расстра­ивайтесь, это просто абсурд и ерундистика.

Павел Сергеевич.Но поймите, мамаша, что я в партию не записан.

Надежда Петровна.А ты запишись.

Павел Сергеевич.Теперь, конечно, ничего не поделаешь, при­дется.

Надежда Петровна.Ну, вот и слава богу. Значит, скоро и свадьбу сыграть можно. Варвара, поблагодари брата, он согласился.

Варвара Сергеевна.Мерси.

Павел Сергеевич.А вдруг, мамаша, меня не примут?

Надежда Петровна.Ну что ты, Павлуша, туда всякую шваль принимают.

Павел Сергеевич.В таком случае, мамаша, вы Уткина знаете?

Надежда Петровна.Это который из аэроплана упал?

Павел Сергеевич.То, мамаша, Уточкин, а это Уткин.

Надежда Петровна.Нет, такого не знаю.

Павел Сергеевич.Я с ним, мамаша, еще когда в Самару за хлебом ездил, в поезде познакомился. С виду он, мамаша, человек как человек, а на самом деле у него три родственника в коммунистах, так вот, мама, я их к себе пригласить думаю. Пусть они меня после в партию отрекомендуют.

Надежда Петровна.Пригласи, Павлушенька, пригласи, пожа­луйста.

Павел Сергеевич.И еще я вам должен сказать, мамаша: если они узнают, что у вас прежде гастрономический магазин был, пребольшие пренеприятности получиться могут.

Надежда Петровна.Откуда им, Павлуша, узнать? Не узнают.

Павел Сергеевич.Я это к тому говорю, чтобы вы их с полити­кой принимали.

Надежда Петровна.У меня на сегодня, Павлушенька, кулебя­ка с визигой приготовлена. Пожалуйста, кушайте на здоровье.

Павел Сергеевич.Вы, мамаша, совсем обалдели. Да разве коммунисты кулебяку с визигой употребляют?! Вы еще им крем-брюле предложите, мамаша. Им наше социальное по­ложение надо показывать, а вы – кулебяку с визигой. И во­обще, я, мамаша, не понимаю, если я в нашем семействе жертва, то я требую, чтобы все меня в доме боялись.

Надежда Петровна.Да разве мы, Павлу…

Павел Сергеевич.Силянс! Я вам, мамаша, последний раз в жизни заявляю: чтобы нынче к вечеру у нас все харчи про­летарского происхождения были, и никаких Копенгагенов. Понимаете?

Надежда Петровна.Понимаю, Павлушенька.

Павел Сергеевич.А если Варвара хоть одно слово о Боге или о гастрономическом магазине скажет, вот вам, ей-богу, я в Каширу поеду.

Варвара Сергеевна.Это даже довольно странно.

Павел Сергеевич.Ты у меня, Варвара, навозражаешься. Из-за тебя, можно сказать, молодого человека в цветущем здоровье в приданое переделывают, а ты на него носом крутишь.

Надежда Петровна.Варюша, сейчас же попроси у брата про­щения.

Варвара Сергеевна.Но, мама…

Надежда Петровна.Варвара!

Варвара Сергеевна.Но, ма…

Надежда Петровна.Варька!

Варвара Сергеевна.Извиняюсь.

Павел Сергеевич.Ну, ладно, я пошел.

Надежда Петровна.Ты куда же, Павлуша? К Уткину?

Павел Сергеевич.К Уткину, маменька, к Уткину. О, господи, я пропал.

Надежда Петровна.Что с тобой, Павлуша?

Павел Сергеевич.Как же я, мамаша, их к себе приглашу, когда у нас ни одного родственника из рабочего класса нету?

Надежда Петровна.Я для тебя, Павлуша, ничего не пожалею, а уж чего нету – того нету.

Павел Сергеевич.А если мы, мамаша, каких-нибудь знакомых за родственников выдадим? Послушай, Варенька, у тебя зна­комых из рабочего классу нету?

Варвара Сергеевна.Я, может быть, даже не со всякими конторщиками знакомство вожу, а не то что с рабочим клас­сом.

Павел Сергеевич.Что же мне теперь делать, мамаша?

Надежда Петровна.Погоди, надо у нашей Настьки спросить. Настька! Настька! Экая девка какая, наверное, опять за книж­кой сидит. Настька!

Павел Сергеевич.Ты что же, оглохла? Родная мать надрыва­ется, а ты молчишь?

Варвара Сергеевна.Мне кричать вредно, у меня регент колоратурное сопрано обнаружил.

Павел Сергеевич.Ну и сиди в девках со своим сопраном.

Надежда Петровна.Ты что же, все дело испортить хочешь? Кричи, когда тебе говорят!

Варвара Сергеевна.Настька!

Павел Сергеевич.Какой у тебя, Варвара, голос до невозмож­ности противный, прямо не знаю.

Варвара Сергеевна.Противный?! У меня регент…

Павел Сергеевич.Дурак твой регент. Настька!

Все.Настька!

Настя.Я!

Все.Ой!

Те же и Анастасия Николаевна (Настька), кухарка Гулячкиных.

Надежда Петровна.Ты что кричишь? Ты что разоралась, я тебя спрашиваю? Ты где – на улице или в доме?

Настя.Я…

Надежда Петровна.Молчи, когда с тобой разговаривают. Тебе гренадером надо родиться, а не кухаркой. Не возражай. Тебя почему дозваться нельзя? А? Ты что же, опять книжки читаешь?! Что, я тебе жалованье плачу, чтобы ты на него книжки покупала? А?

Павел Сергеевич.Мамаша, передохните немного. Хотел я вас, Настя, спросить: что, к вам знакомые из рабочего класса не ходят?

Настя.Я, Павел Сергеевич, барышня.

Павел Сергеевич.Я не о том говорю. Я вас спрашиваю: что, у вас знакомых из рабочего класса нету?

Настя.У незамужних барышень знакомых не бывает.

Надежда Петровна.Настька, не ври!

Настя.Я, Надежда Петровна, у разных господ служила, и никогда у меня никаких знакомых не наблюдалось. Можете справиться.

Надежда Петровна.Настька, не ври, я тебе говорю.

Настя.А если вы, Надежда Петровна, об Иване Ивановиче говорите, так он не мужчина вовсе, а жилец.

Надежда Петровна.Что?

Настя.И если они меня в свою комнату приглашали, то это исключительно для увеличения бюста.

Варвара Сергеевна.А?

Павел Сергеевич.Для чего?

Настя.Для увеличения бюста.

Варвара Сергеевна.А?

Надежда Петровна.Ты, Настька, совсем очумела. Я свою законную дочь замуж выдаю, а ты у меня в доме развратом занимаешься. Что, я тебе жалованье плачу, чтобы ты на него свой бюст увеличивала? А?

Варвара Сергеевна.Оставьте ее, мамаша, пожалуйста, это даже очень интересно. Скажите, Настя, он его в самом деле увеличивает?

Павел Сергеевич.Варенька?

Варвара Сергеевна.А?

Настя.На самом деле.

Павел Сергеевич.Варвара?

Варвара Сергеевна.Как же он это делает?

Павел Сергеевич.Варька!

Настя.Вот уж не знаю, а только он мне сам предложил. Я, знаете, когда в Трехсвятительском переулке жила, так у нас там как раз напротив фотография-миниатюр помещалась под названием «Электрический Шик». Ну, я, конечно, в этом «Электрическом Шике» для своего собственного развлечения полдюжины карточек заказала. Но, как вы, барышня, сами знаете, карточки эти размера маленького и лицо на них получается только до пояса. Опять же, как у нас Иван Иванович человек, можно сказать, с фотографическим образованием, так они мне вчера и говорят: «Я, говорит, Анастасия Николаевна, для вас ваш бюст увеличу».