В. Белов - ДУША БЕССМЕРТНА

Сорок лет — срок немалый, и писатель не мог оставаться одним и тем же на всем протяжении жизненного пути, переходя с одной возрастной ступени на другую, становясь свидетелем и участником процессов, ускоряющих бег времени в стране и меняющих привычные устои повседневного быта и народного бытия. И вместе с тем он упорно сохранял приверженность к тем ценностям, которые четко обозначились уже в ранних его произведениях. В самой своей сердцевине взгляды Белова на жизнь, на смысл человеческого существования больших изменений не претерпели. Не боясь прослыть консерватором, он продолжал традиции русской литературы, основанные на безусловном признании приоритета «власти земли», на понимании этой власти как высшего блага, дарованного «от века» и всему человечеству, и русскому народу, и отдельной личности. Цивилизация все более и более урбанизировалась, а крестьянский сын Василий Белов продолжал напоминать своим читателям об их деревенских истоках, о счастье жить плодами своего труда, полученными с поля, покоса, поскотины, от реки и леса, о катастрофических последствиях ломки сельского уклада и о тяжелой драме утраты человеком своих корней.

В психологическом портрете героини романа «Все впереди» присутствует черта, важная для понимания творчества Белова в целом: «Люба всегда жила завтрашним, вернее, послезавтрашним днем, думала только о будущем, не замечая настоящего и совсем не вспоминая о прошлом». Эта характеристика очень точно определяет господствующий в произведениях писателя пафос — только не прямо, а по принципу «от обратного». Люба Медведева внутренне чужда автору, он придерживается прямо противоположной точки зрения на духовную ориентацию людей во времени. Будущее без прошлого для Белова ценности не имеет. Будущее само по себе вообще мало заботит писателя, потому что оно зависит от настоящего, потому что чрезмерное беспокойство о нем лишает человека «вещества существования», той самой полноты переживания своей причастности к миру, без которой жизнь на земле теряет обаяние и смысл. Безоглядно устремленный в будущее человек перестает дорожить происходящим с ним здесь и сейчас и становится заложником эфемерного «послезавтра». Кроме того, идеал Белова находится в прошлом, где некогда, по его убеждению, существовал крестьянский лад, завершенная модель мирового порядка, социальной, нравственной и эстетической гармонии. Поэтому и наиболее близкие писателю герои, находясь в предопределенном им по рождению настоящем, духовно тяготеют к прошлому или мыслятся автором как люди минувших дней. Да и произведения Белова по тону повествования, по трепетному обращению с материалом становятся похожи порой на воспоминания о прошлом. Именно это имел в виду Евгений Носов, когда говорил, что книги его вологодского друга способны вызвать ностальгию, тоску по ранее бывшему состоянию счастья на родной земле.

Такая ностальгия — характерный признак творческой индивидуальности Василия Белова. Писатель сам подвластен ей, лелеет ее в собственной душе и нередко наделяет ею своих героев. Она может найти воплощение в повести, в романе, в пьесе, но наиболее сильное нравственно-психологическое звучание и наиболее четкое художественное оформление получает в рассказах писателя, что, по-видимому, в немалой степени обусловлено особенностями жанра.

Рядовому читателю хорошо известно, что такое рассказ, и он не испытывает затруднений, относя к этой жанровой категории известные ему произведения. Иное дело критик или литературовед, которым необходимо свои интуитивные суждения подкреплять логическими доводами. И вот с точки зрения разума дать определение рассказу оказывается делом непростым, настолько непростым, что удовлетворительного определения этого жанра на сегодняшний день просто не существует. Поэтому и об особенностях рассказа говорить с уверенностью трудно. Но, наверное, не вдаваясь в подробности, можно согласиться с теми, кто отличительным его признаком, кроме малого объема текста, считает единство художественного события. Таким «художественным событием», обеспечивающим единство рассказу, фокусирующим мысль, чувство и творческое воображение автора в одной точке, у Белова и оказывается нередко тоска-воспоминание героя о малой родине. «Событие» это может быть трактовано чисто психологически, как лирическое переживание, но оно может обрастать и сюжетной плотью поступков, действий, пространственных перемещений, столкновений людей с обстоятельствами или между собой.

Давний небольшой рассказ «На родине» является, по сути дела, не повествованием о чем-то случившемся с персонажами, а стихотворением в прозе на тему «возвращение в места, где прошло детство». В этом рассказе персонажей как таковых нет, весь он — описание картин природы и впечатлений автора-повествователя от долгожданной встречи с окрестностями родного опустевшего села. Неспешно и раздумчиво, всматриваясь в зримое, вслушиваясь в звучащее, распознавая знакомые запахи и обостренно-чутко осязая дыхание ветра, прикосновение лесной паутины, прохладу речного песка, тепло стога, автор испытывает состояние умиротворенного покоя, врачующего душу. В полном согласии с поэтикой лирической прозы рассказ лишен драматического напряжения, хотя в нем затронуты проблемы, чреватые острыми социальными конфликтами и принципиально важные не только для Белова, но и для всей русской литературы 1960-1970-х годов. Это и исчезновение деревень, и уход людей в города, и экспансия технического прогресса. Но в двухстраничном рассказе они лишь намечены и не получают развития. Автор даже готов смириться с неизбежностью перемен в жизни общества и в своей собственной жизни: «Может быть, так оно и надо?» На месте заброшенных деревень вырастают родные крестьянину березы, шелест берез покрывается грохотом моторов реактивного самолета, через некоторое время березы останутся только в песнях, а песни тоже не вечны — как и люди. Господствующий в рассказе тон — элегический. Но это не «унылая» элегия о несовершенстве окружающего мира.

Печаль автора-повествователя глубокая, но все-таки светлая, примиряющая. И слезы, которые он проливает в конце, очищают его душу, не ложатся камнем на сердце.

По-иному построен рассказ Белова «За тремя волоками», написанный на ту же тему несколькими годами позднее. В нем тоже есть элегическая нота, и герой тоже роняет в финале скупые мужские слезы на осиротевшую родную землю. Однако напряженность конфликта по сравнению с рассказом «На родине» значительно усилена. Если говорить об общей тональности произведения, то она — трагическая. Причем трагизм этот в полную силу начинает звучать лишь в самом последнем эпизоде. А до той поры рассказ скорее напоминает очерковую нравоописательную прозу, с ее пристальным вниманием к повседневному быту провинциальной глубинки, к хозяйственным неурядицам, к социально-психологическим типам обитателей районных городишек и деревень. Все это выписано тщательно, с хорошим знанием материала, с мягким юмором, с пониманием забот, радостей, мотивов поведения и отношения к жизни самых разных людей. Рассказ значителен по объему, густо населен персонажами, изобилует происшествиями — не очень большими, но важными для развития того действия, которое движется своим чередом от эпизода к эпизоду. Его иногда даже называют повестью, хотя это, конечно, рассказ с присущим данному жанру «единством события» и цельностью общего впечатления от текста, каким бы пестрым по образному составу он ни казался. Древний по происхождению, широко распространенный в литературе, излюбленный Беловым мотив возвращения на родину развертывается здесь в полнокровный сюжет в точном соответствии с творческими устремлениями писателя и с особенностями характера главного героя. На этот раз героем становится немолодой майор, военный летчик, более двадцати лет не бывавший в родной деревеньке. Он как будто бы совсем недавно вел такой же реактивный самолет, что шел к горизонту над полями и лесом в финале рассказа «На родине» и символизировал наступление городской, технизированной цивилизации. Летчика потянуло к истокам, ему захотелось повидать памятную счастливым прошлым Каравайку, и он четверо суток добирается до нее по разбитым дорогам, хотя деревню от железнодорожной станции отделяют всего шестьдесят километров. Перипетии этого путешествия составляют внешнесобытийную основу рассказа, его фабулу. Внутреннее действие, сюжет произведения — это путь героя к его духовной родине. Перемещаясь в пространстве, майор словно движется из настоящего в прошлое, восстанавливает в памяти то, что было с ним когда-то, а в самом себе — простого деревенского паренька, только-только вступающего в жизнь и бесконечно дорогого повзрослевшему герою своей сердечной чистотой. Но в рассказе есть еще одна сюжетная линия, идущая поверх непосредственно изображаемых в нем лиц, явлений, ситуаций и происшествий. Произведение изобилует не только личностными, но и общенародными, историческими ассоциациями. Упоминаются в нем крестьяне-черносошники, обживавшие в незапамятные времена таежные дебри Севера, поется старая песня на слова В. Г. Тан-Богораза о Цусимском сражении, описывается порушенный воинствующими атеистами храм, который по иронии судьбы стал топографическим центром большого сельсовета и от которого герою остается как раз половина пути. Когда майор в конце концов добирается до вожделенной цели и не находит на месте Каравайки ничего, кроме холмика от сгнившего опечка и чудом сохранившегося остова фамильных кросен, становится окончательно ясно, что исчезновение деревушки в понимании автора — событие исторического масштаба, что была она «матерью России целой» и что все совершавшееся людьми, подобными майору, «имело смысл постольку, поскольку где-то была эта родимая маленькая деревня». Так рассказ о частной поездке в глухое захолустье обретает под пером Белова широкое эпическое дыхание и мощное звучание реквиема.