Лоран Гунель - Философ, которому не хватало мудрости

Его терзали стыд и угрызения совести.

Несколько дней назад у него зародилась мысль устроить западню для Кракюса и освободить индейцев. Мысль, которую он поспешил отбросить. Это, конечно, было лишь мечтой, безумной фантазией. Но отбросил он ее по другой причине: это безумие повлекло бы для него такие последствия, за которые он не готов был отвечать.

Но мысль просто так не выкинешь из головы, и она возвращалась снова и снова, как будто хотела напомнить ему о его ответственности. Возможно, и было какое-то решение, и как вариант можно было рассматривать и этот безумный выход , но Сандро этого не хотел, он был не готов платить такую цену… Слова Элианты отзывались в нем, как эхо: «Человек возвышается, когда забывает о себе ради дела, которое защищает». Она была права. Он жалкий эгоист, и ничего больше.

Свернувшись калачиком, он лежал прямо на полу, сгорая от стыда.

Вдруг он услышал какой-то шум и медленно повернул голову. Перед ним в темноте стояла Элианта, лицо ее было серьезным. Силуэт девушки едва виднелся в сумраке, но ее присутствие чувствовалось, словно ее аура вышла далеко за пределы ее тела. Они молча посмотрели друг на друга. Не говоря ни слова, она подошла к нему.

— Выпей это, — сказала она холодно, протягивая ему глиняную чашу.

Он с трудом поднялся. Чаша была наполовину наполнена зеленоватой жидкостью. Он поднял на нее глаза. Ледяной взгляд молодой женщины призывал его подчиниться.

Ему понадобилось всего несколько секунд, чтобы понять: вместо того, чтобы выдать его жителям деревни, она давала ему возможность самому завершить это…

Ошеломленный, не в силах пошевелиться, он посмотрел на яд. Такого он не ожидал.

Сама судьба обвиняла его. За все надо платить. Рано или поздно жизнь всегда предъявляет счет.

Он должен заплатить.

— Возьми же.

Он не мог оторвать взгляд от чаши и медленно взял ее в руки.

Он представил себя в образе Сократа, готового выпить цикуту, от которой ему предстоит умереть. Сократа обвинили в том, что он совращал молодежь и учил молиться новым богам. Это было именно то, что сделал Сандро… Их обоих обвинили в одних и тех же преступлениях, приговорили к одной и той же каре. Только Сократ был невиновен…

Сандро медленно поднес чашу к губам.

Греческий философ выпил ее залпом, не дрогнув, несмотря на в высшей степени несправедливое наказание, которому его подвергли. А хватит ли у него мужества, ведь виновность его не опровергнуть, а единственным смягчающим обстоятельством является страдание, причиненное ему его же жертвами.

— Пей.

Он устал. Устал от тщетной борьбы, которую вел в течение стольких месяцев, устал от душившего чувства вины и угрызений совести… Он коснулся губами чаши, закрыл глаза и выпил… один глоток. И тут же почувствовал ужасную горечь. Он перестал пить и закашлялся.

— Пей.

Он пристально посмотрел на нее. Ее взгляд не выражал никакого сочувствия. Полное отсутствие сопереживания вдруг возмутило его и вывело из ступора. Да, он поступил плохо. Да, то, что он сделал, ужасно. Но то, что он пережил из-за этого народа, тоже невыносимо.

— Я хочу, чтобы ты знала, — сказал он, пытаясь сдержать волнение. — Тиффани была моей женой.

— Пей. Расскажешь потом.

Сандро был возмущен и оскорблен.

— Я хочу тебе сказать, что женщина, которую вы убили в прошлом году, была моей женой. И это все, что ты можешь мне на это ответить?

Элианта отступила на шаг, широко раскрыв глаза.

— Почему ты мне говоришь такие вещи?

— Она жила с вами, а вы…

— Я хорошо ее помню.

— Вы принесли ее в жертву.

Элианта с ужасом отпрянула от него.

— Тиффани? Но она ушла… сама…

— Ты лжешь!

— Сандро…

— Вы ее убили…

— Но если ты мне не веришь, спроси у Кракюса…

— У Кракюса? Почему именно у него?

— Спроси у него сам.

Сандро не знал, что ответить, глубоко потрясенный.

— Они виделись в твоем присутствии?

— Конечно, когда он пришел за ней в деревню…

— Кракюс…

Сандро поставил чашу на пол.

— Нет! Пей!

— Не буду.

Он попытался встать, но его опять пронзила боль, и он упал.

— Пей, и поправишься.

— Что?

— Это горько, но надо выпить все, если ты хочешь поправиться.

— Господи, Элианта…

— Что?

— Ничего.

— Нет уж, говори.

— Я тебя люблю.

Много любви и немного терпения — вот что может изменить мир. Можагу хотелось в это верить.

Он оставил дверь своей хижины открытой и пошел к главной площади. Свет был особенно красив в этот день, а от цветов исходил восхитительный аромат для тех, кто желал его почувствовать.

Он сочинил свою историю, вложив в нее всю душу.

Он так хотел, чтобы его соплеменники вновь открыли для себя простое счастье, чтобы поняли, насколько они усложняют себе жизнь из-за пустяков и что нужно совсем немного, чтобы быть счастливым… Ему так хотелось вновь увидеть в их глазах беззаботность, а в их жестах — любовь. Вновь увидеть, как они наслаждаются каждым мгновением жизни, красотой мира и всего живого, как вновь ощущают счастье от того, что существуют и радуются каждому моменту, не желая ничего иного, кроме как видеть, чувствовать, ощущать, слышать — все, что предлагает жизнь.

Конечно, его история всего лишь травинка в хвойном лесу, но никто не знает, как сложится судьба…

Можаг дошел до площади. Дети его ждали. Среди них были и трое взрослых. Уже давно он такого не видел.

У него оставалось всего несколько секунд для самого трудного: придумать название. Может быть, хоть один раз, сейчас обойтись без названия?

Солнце в зените властвовало над джунглями, заставляя людей и животных предаваться отдыху. Даже ветер угомонился, и запахи леса наполнили горячий воздух в оглушающей тишине.

Сидя на земле и прислонившись к стволу патавы, Сандро медленно восстанавливал силы. Он обрезал свои брюки и сделал из них шорты. Он ходил теперь в легкой майке и босиком.

Лекарство Элианты было настолько противным, что его чуть не стошнило три раза. Однако оно оказалось на редкость целебным. «Как только поправишься, тебе надо будет смыть грехи», — говорила она с большой нежностью. И только она знала, как.

Всю ночь он размышлял о тайне, окружавшей смерть его жены, винил себя, поняв, насколько шаткой была официальная версия случившегося.

Получается, Тиффани сбежала из деревни и наткнулась на спасателей в дебрях тропического леса… Тогда выходит, она должна была хорошо запомнить дорогу в деревню, если сумела вернуться по ней назад. И это в лесу, который каждый день меняет свой облик… Это почти нереально. Он бы точно не смог.

На него опустилась тень. Под тяжелыми ботинками из черной кожи заскрипела трава, придавленная к сухой земле. Сандро поднял глаза и замер, увидев Кракюса.