Эдгар Вулгаков - Течение времени

– Нельзя, Алешенька, повторяю, нельзя брать Мишку на переправу, оставляй его дома, договорились, поняли друг друга? Да? Ну и отлично!

Около восьми часов утра солнышко своими лучами будило Алешу, который просыпался всегда в отличном расположении духа. Каждый день был заполнен какими-то важными делами, и надо было их выполнить и не забыть еще что-то, тоже не менее важное. Он ходил с мамой на рынок, ходил за хлебом, а затем вместе с мамой навещал Цесарку. На рынок в базарный день из окрестных деревень съезжались крестьяне-колхозники, большинство из которых еще были в сомнении, правильно ли сделали, вступив в колхоз. На подводах в решетчатых ящиках крякали утки, сидели, прижавшись друг к другу, испуганные длинноухие кролики всех мастей, на сене лежали куры с перевязанными крыльями и лапами, а знаменитая в этих краях вишня «владимирка», которую так любили Алеша с мамой, еще только цвела. Здесь же на возах – картошка, и зеленый лук, и редиска, и репа, и редька, и хрен, и много всякой всячины. Кое-где продавали мясо, в основном, телятину. Через много лет Алеша вспоминал этот рынок, если не как пир во время чумы, то, во всяком случае, как странное, одновременно и праздничное, и тревожное зрелище. В шуме базара угадывалось желание побыстрее продать, ибо впереди крестьянина ожидало что-то непонятное, и вряд ли светлое. Конечно, Алеша, шагающий рядом с мамой, этого не понимал. Его захватывала лишь внешняя картина базара.

– Барыня-красавица, пожалуйте к нам, – обратилась к Алешиной маме старенькая крестьянка, и мама тепло и укоризненно ответила:

– Бабушка, ну как это возможно, на двадцатом году революции такое обращение? Так нельзя!

Алеше мама купила тюбетейку, так как опасалась, что он может перегреться на солнце. Кстати, обычно к осени волосы у Алеши выгорали, и он превращался в блондина. А еще они купили курицу, картошку, лук, редиску и прочую снедь.

– Видишь ли, Алеша, рынок дорожает. Мы организуем свой курятник. Купим с десяток курочек и петушка. Ему-то особенно обрадуется дедушка «Митрий мой». Я выбрала место для трех-четырех грядок. Посажу лук, огурцы, салат, редиску, петрушку, укроп. В курятнике тебе придется собирать яички каждый день – вот тебе еще одно постоянное поручение. И в этих делах – ты мой первый помощник.

– Конечно, мамуля.

Так в первые дни каникул определились основные Алешины обязанности И он был счастлив, выполняя взятые или возложенные на него поручения. Всюду его сопровождал Мишка.

Свободное время Алеша проводил с Витькой – неизменным товарищем по играм. Витька был несколько вялым и неповоротливым, но охотно следовал за всеми Алешиными инициативами. Одет он был, как и Алеша, в трусы и сандалии. В отличие от Алеши, он любил поесть и, если игра позволяла ему на время отлучиться, он стремглав летел домой, а дом был рядом, и, перекусив, тут же включался снова в игру. Обычно он дожидался Алешу, сидя на скамейке у своего дома, болтая ногами.

И так пролетали дни, внешне похожие один на другой, и вместе с тем такие разные. Хотя Алеша и не ощущал стремительного бега времени и листки календаря для него не существовали, но о проходящем времени можно было судить по совершенным делам.

Теперь Мишка по команде Алеши пробегал по большому бревну до конца и, не без труда повернувшись, летел с радостным лаем к своему приятелю и прыгал в его объятия. И Алеша, заливаясь смехом, падал, не сумев удержать достаточно тяжелую для него собаку. И они возились на траве, радостные и довольные жизнью. А затем, сделав прыжок в сторону, Мишка коротким лаем напоминал о чем-то, и запыхавшийся Алеша бросал сухарик, который Мишка ловил на лету. За этими кувырканиями наблюдал Витя, разместившись на маленьком бревне и болтая ногами. Он побаивался Мишку, особенно когда тот в пылу игры, оскалив зубы, рычал и готовился к прыжку. Алеша засовывал в разинутую пасть руку и хватал «разъяренного», а на самом деле веселящегося с ним пса, в свои объятия. Эта игра была страшновата Вите, но доставляла удовольствие возившимся на траве приятелям – мальчику и собаке.

По выходным в Парке культуры и отдыха играл духовой оркестр. Перед эстрадой на скамеечках сидели любители музыки, а чуть сбоку, на деревянной площадке, кружились пары. Витя обожал дирижировать оркестром. В прошлом году, когда сводный оркестр, готовясь к праздничным шествиям, репетировал, вышагивая по улицам Городка, он вместе с десятком ребят шагал впереди оркестра и самозабвенно размахивал руками, стараясь подражать дирижеру. В этом году, немного повзрослев, он стеснялся, но страсть брала вверх: он дирижировал позади «ракушки», разместившись между эстрадой и плотной стеной кустов сирени, в такт вальса наклоняясь то в одну, то в другую сторону, а то и вперед. А когда раздавались аплодисменты, он так входил в роль, что, прижимая руку к сердцу, низко кланялся воображаемой публике и как-то раз даже стукнулся головой о стенку и заработал шишку на лбу. Это случайно увидела тетя Таня, его мама, которая оказалась в Парке культуры, и Витька был посрамлен публично. С тех пор он получил прозвище «дирижер» на всю оставшуюся детскую жизнь.

После того как Алеша выполнял постоянные поручения, обычно мама говорила:

– Все. Теперь ты свободен. Какие планы?

– Мамулечка, мы идем на косу купать Цесарку.

– Ну что ж, мальчуган, к обеду постарайся не опоздать и не снимай тюбетейку, хорошо?

– Так точно, товарищ начальник. – И Алеша убегал с Витей, обычно поджидавшим друга у дома на скамейке, о чем-то мечтая. Витя признался, что он думает о музыке.

– А разве о музыке можно думать? – удивился Алеша.

– Конечно, можно, она во мне. Я с нею просыпаюсь и засыпаю. Только ты не смейся.

– Разве над этим можно смеяться? Знаешь, Витька, я тоже люблю музыку, я тоже бываю полон ею, когда слушаю. И даже потом. Но ты молодец, ты будешь музыкантом и настоящим дирижером.

– Правда?

– Конечно, правда. Но для этого надо учиться на музыканта.

Ребята любили интересные подвижные игры, например, лапту, активное участие в которой принимал и Мишка. Он внимательно следил за мячиком, который часто попадал за линию поля, быстро находил его в кустах и стремительно приносил Алеше. Мишка носился с высунутым языком. Но были и глупые игры, например, «замри». При команде «замри» партнер застывал в самой невероятной позе и находился в ней до тех пор, пока не следовала команда «отомри». Однажды Алеша, валяясь на траве, играл с Мишкой. В это время Витя дал команду «замри», при которой Алеша по правилам игры «не смел даже пальцем пошевелить, словом судьбу облегчить». А Мишка, не слыша команды от Алеши, бегал вокруг него с радостным лаем, хватал за руки, теребил за трусы, а затем стал облизывать лицо и волосы, вытянувшись в длину возле Алеши. Витя, понимая, что дело принимает опасный оборот и может возникнуть драка, а они между собой не дрались и драться не любили, слезая с бревна, на котором сидел, скомандовал «отомри». Раздавленный и униженный событиями Алеша продолжал лежать в прежней позе рядом с притихшим Мишкой, начинавшим понимать, что в игре он зашел слишком далеко. Витя, ожидавший бурной реакции Алеши, которая не произошла, но без сомнений должна была произойти, сообщил: