Уорис Дири - Цветок пустыни

Поэтому я притворилась, что согласна.

— Ну хорошо, хорошо, — сказала я ласково. — Только я сначала пописаю.

Было видно, что его это еще больше раззадорило — еще бы, девчонка согласна! — и он позволил мне подняться. Я пробралась в дальний угол кузова и опустилась на корточки. Это дало мне немного времени на размышление. Когда я закончила свою маленькую комедию, то уже знала, что надо делать. Я подобрала самый большой камень, какой только удалось отыскать, вернулась и, сжимая его в руке, легла рядом с мужчиной.

Он взобрался на меня, а я со всей силой, на какую была способна, ударила его по голове. Попала в висок. После первого удара у него помутилось в голове. Ударила снова, и он свалился с меня. Я, словно воин, ощутила невероятный прилив сил. Я и не знала, что способна на такое, но когда на тебя нападают, пытаются тебя убить, силы откуда-то берутся сами собой. До того и не подозреваешь, сколько в тебе их. Я снова ударила поверженного врага и увидела, что у него из уха потекла кровь.

Его дружок-водитель видел все это из кабины.

— Мать твою, что там творится? — заорал он и принялся высматривать в кустарнике подходящее место, куда можно было бы загнать грузовик. Я понимала, что если меня поймают, мне конец. Когда грузовик начал тормозить, я проползла в конец кузова и, оттолкнувшись от груды камней, спрыгнула на землю, как кошка. А потом побежала, спасаясь от смерти.

Водитель был человеком пожилым. Он выпрыгнул из кабины и закричал хриплым голосом:

— Ты убила моего друга! Вернись! Ты убила его!

Он погнался было за мною через густой колючий кустарник, но пробежал немного и сдался. По крайней мере, так я решила.

Водитель же вернулся к машине, забрался в кабину, включил зажигание и погнался за мной по пустыне. Свет фар освещал меня, позади я слышала урчание мотора. Я бежала что было сил, но грузовик, конечно же, был быстрее. Я побежала зигзагами, потом развернулась по дуге в обратную сторону. Водитель потерял меня из виду и вскоре, бросив это дело, повернул обратно к дороге.

Я же мчалась, как вспугнутый зверек. Бежала по пустыне, через заросли, снова по пустыне, не имея представления о том, в какую сторону двигаюсь. Взошло солнце, а я все бежала и бежала. В конце концов я оказалась на дороге. И хотя меня переполнял страх перед тем, что может случиться, решилась снова проголосовать — я понимала, что нужно убраться как можно дальше от водителя грузовика и его дружка. Я так никогда и не узнала, что сталось с моим противником после того, как я ударила его камнем, но меньше всего мне хотелось бы снова встретиться с этими двумя.

Хорошенький же, наверное, был у меня вид, когда я стояла в лучах утреннего солнца на обочине дороги. Легкая накидка, что была на мне, превратилась в грязные лохмотья. Много дней я бежала по пескам, и теперь все тело и волосы покрылись толстым слоем пыли. Мои руки и ноги напоминали тоненькие веточки, готовые сломаться под сильным порывом ветра, а ступни были покрыты язвами, своим видом не уступавшими язвам прокаженного. Подняв руку, я остановила «мерседес». Щеголевато одетый господин притормозил у обочины. Я забралась на кожаное сиденье и разинула рот от окружавшей меня роскоши.

— Ты куда направляешься? — спросил он.

— Вон туда, — сказала я, указывая в направлении, куда ехал «мерседес». Мужчина приоткрыл рот, показывая великолепные белые зубы, и расхохотался.

До того как я убежала из дому, жизнь моя была тесно связана с природой, с семьей, но особенно крепкие узы соединяли нас с животными, от которых зависело само наше существование. С самого раннего детства мне была свойственна черта, общая для детей всего мира, — любовь к животным. И самое первое, что я помню из детства, — это ручной козленок Билли. Он был моим сокровищем, и я привязалась к нему, наверное, еще и потому, что он был малышом, как и я. Тайком я подкармливала его всем, чем только удавалось, и вскоре он стал самым пухленьким и веселым козленком в стаде.

— Отчего он такой жирный, когда остальные такие тощие? — недоумевала мама.

А я заботилась о нем с душой, чистила, гладила и часами говорила с ним.

Мое отношение к Билли очень характерно для тех, кто живет в Сомали. Жизнь моей семьи тесно переплеталась с жизнью стада, о котором мы неустанно заботились. У нас выработалось глубокое уважение к животным, ведь от них зависела наша жизнь, и что бы мы ни делали, все было проникнуто этим уважением и заботой. В нашей семье все дети ухаживали за животными, и это дело нам поручали, как только мы начинали самостоятельно ходить. Вместе с животными мы росли, вместе наслаждались сытостью или страдали от голода, вместе с ними и умирали. Мы выращивали коров, овец и коз, но как бы я ни любила своего малыша Билли, главными среди всех наших животных были, вне всякого сомнения, верблюды.

В Сомали верблюд — это животное, о котором слагают легенды; в Сомали верблюдов больше, чем в любой другой стране мира; в Сомали верблюдов больше, чем людей. В моей родной стране веками передаются из уст в уста поэтические сказания, и многие из них были сложены для того, чтобы сохранить для новых поколений знания, накопленные в ходе общения человека с верблюдами, и подчеркнуть непреходящую ценность этого общения для нашей национальной культуры. Я хорошо помню, что мама часто пела нам песню, смысл которой был такой: «Мой верблюд попал в руки дурного человека, и тот или зарежет его, или присвоит. И вот я плачу и молюсь: сжальтесь, верните мне моего верблюда». С колыбели я знала, как драгоценны для нас верблюды, — для сомалийца верблюд дороже золота. Без них в пустыне выжить просто-напросто невозможно.

Жизнь человека, и та измеряется количеством верблюдов. Сто верблюдов — выкуп за убийство. Род убийцы должен отдать сто верблюдов семье убитого, а иначе род потерпевшего обрушит на убийцу свою месть. Верблюдами платят и выкуп за невесту. Но и жили-то мы только благодаря верблюдам. Никакое другое домашнее животное не приспособлено в такой мере к жизни в пустыне. Верблюд обычно пьет раз в неделю, но может обходиться без воды целый месяц. И все же верблюдица продолжает давать молоко, которым мы утоляем и голод, и жажду, — незаменимое качество, когда находишься далеко от источника воды. Даже в самую сильную жару верблюд сохраняет запасы жидкости и выживает. Кормится он колючим кустарником, произрастающим на наших засушливых землях, а трава, таким образом, достается остальному скоту.

Мы держали верблюдов и для того, чтобы передвигаться по пустыне, переносить наши скудные пожитки, расплачиваться с долгами. В других странах можно сесть в автомобиль и ехать, а здесь единственное средство передвижения, не считая собственных ног, — это верблюды.