Себастьян Фолкс - Неделя в декабре
- Название:Неделя в декабре
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Астрель: Corpus
- Год:2012
- Город:Москва
- ISBN:978-5-271-42655-1
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Себастьян Фолкс - Неделя в декабре краткое содержание
«Неделя в декабре» — последний роман Себастьяна Фолкса, известного британского писателя, обладателя многих престижных наград, — дает широкую панораму современной лондонской жизни на протяжении одной предрождественской недели, увиденную глазами десяти персонажей, чьи судьбы причудливым образом переплетаются. Среди них и депутат парламента со своей честолюбивой женой, и женщина-машинист, под поезд которой прыгнул человек, и иммигрант из Азии, сколотивший баснословное состояние на продаже восточных приправ, и его фанатик сын, примкнувший к исламским террористам, и бессердечный финансист, готовый разорить банк и лишить пенсии стариков, и язвительный литературный критик, и не всегда счастливый в любви адвокат… Повествование, масштаб которого критики сравнивают с диккенсовским, наполнено блестящим юмором — в лучших английских традициях.
Неделя в декабре - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Все это Трантера не интересовало. Годы, проведенные им на этой работе, научили его переходить прямиком к литературным страницам газет, вот их-то он читал примерно так же, как менеджер какого-нибудь фонда просматривает сводку рыночных цен. Различие состояло в том, что у Трантера не было ни капиталовложений, ни фаворитов; он не стремился увидеть устойчивый рост, не говоря уж о буме. Его привлекали лишь отрицательные рецензии. Крах — вот что ему требовалось: крах и испепеление — провал, падение, паника. Ему нравилось, когда ядовитые молодые критики изничтожали признанных авторов, и не меньшее удовольствие он получал, когда маститые курильщики трубок прихлопывали, точно муху, какого-нибудь шустрого новичка. Его коньком была игривая, увертливая рецензия, предлагавшая читателю разделить мнение ее автора о том, что вся карьера данного писателя — попросту жульнический трюк, позволивший ему, писателю, наживаться за счет легковерных книгочеев. Трантер равно отвергал то, что предлагали погрузневшие от почестей прославленные старики и фотогеничные молодые женщины. Хвалебных рецензий он до конца не дочитывал, зато творениями рецензентов-единомышленников наслаждался. И временами посылал кому-нибудь из них почтовую открытку, на обороте которой было написано его аккуратным шариковым почерком: «Я думаю, новый… получил от вас ровно то, что заслуживает. РТ».
Литературные неудачи принимают обличил самые разные, но Трантеру нравились все они до единой: он был знатоком и ценителем разочарований, сластолюбцем позора. Еще в молодости РТ — единственный из европейских рецензентов — назвал признанный шедевр латиноамериканского романиста «разочарованием… напичканным старыми, погрустневшими тропами магического реализма… мишурой». Из всех видов авторского неуспеха наибольшее наслаждение доставляла Трантеру потеря престижа, пришедшаяся на середину литературной карьеры, поскольку она задним числом освобождала его от многолетних терзаний. Зарубежных знаменитостей он просто сшибал, как кокосы с пальмы, — благо запас необходимых для этого камней всегда имелся у него под рукой, — и это занятие стало для Трантера рутинным, его второй натурой, хоть он и сомневался, что оно может дать какие-либо результаты перед лицом всеобщих льстивых восхвалений. А вот читая похвалы сочинению британского современника, он ощущал боль в животе, острую, как колики, порождаемые гастроэнтеритом. За годы работы Трантер отыскал способы, позволявшие справляться с этой болью, — простейший состоял в том, чтобы написать анонимную рецензию, которая печаталась на последних страницах «Жабы», ежемесячного журнала, издававшегося его давним оксфордским однокашником. «Жаба» предоставляла Трантеру место для публикации мощных противоядий от рассыпаемых всеми похвал. Он объяснял смекалистым читателям «Жабы», что похвалы эти просто-напросто недобросовестны, ибо исходят они от старых итонцев, бывших любовников автора, или от «жалких олухов», павших жертвой моды. Истина же состояла в том, что рассматриваемая им книга полна «потасканных общих мест» и не заслуживает того, чтобы склонный к скепсису читатель «Жабы» тратил на нее время. А иногда Трантер, уже напечатав в газете подписанную собственным его именем рецензию на какой-нибудь роман и даже, благовидности ради, обуздавший свою критичность, а то и сдержанно похваливший оный, сочинял для «Жабы» анонимную статью, бодро его же самого и опровергавшую.
Деньги — вот с чем у Трантера было туго. Две рецензии в неделю давали ему 450 фунтов, а ежемесячная статейка в «Жабе» еще 300. Разного рода случайные приработки позволяли ему, думал Трантер, доводить годовой доход примерно до 30 000 фунтов. Впрочем, полтора года назад ему улыбнулась удача. Он получил от директора расположенной под Лондоном прославленной частной школы письмо с предложением. Притом что по результатам экзаменов ее ученики раз за разом добирались до высших показателей национальной лиги, получая в большинстве своем на руку «полный дом», говоря по-покерному, из пятерок с плюсом и просто пятерок, представления о правописании и грамматике оставались у них самыми туманными, как, впрочем, и у их учителей. Некоторое время назад к директору школы поступило письмо от пожилого, получившего образование еще в 1950-х, родителя. Пожаловавшись на то, что присланный ему в конце триместра отчет об успехах его ребенка содержал «элементарные погрешности против грамотности», родитель вызвался ежегодно передавать школе 25 000 фунтов, на которые она наняла бы учителя, умеющего объяснить разницу между «свой» и «его» или «одеть» и «надеть».
Директор собрал совещание преподавателей, и все они только плечами пожали. Преподаватели эти в большинстве и сами учились у тех, кто считал правописание в лучшем случае фетишем, а в наиболее вероятном — средством, которое позволяет не подпускать к университетам детей небогатых родителей. Даже в частных школах от притязаний на него давно уже отказались, а теперь слишком поздно «заново изобретать колесо», как выразился старший преподаватель истории. Да и вообще, до сих пор никто на безграмотность учителей почему-то не жаловался.
Впрочем, одна из преподавательниц французского языка была замужем за консультантом по менеджменту, а тот когда-то учился вместе с Трантером в Оксфорде и поддерживал с ним нерегулярные, но все-таки отношения. Она полагала, что Трантер, в его годы и при его подготовке, все еще помнит кое-какие из этих премудростей, и пообещала директору добыть его адрес.
Приглашение, полученное от школы столь прославленной, заинтриговало Трантера, и он поехал, как его просили в письме, посмотреть, что в ней к чему. Ступая по булыжнику, обрамлявшему травянистый квадрат двора, он думал о том, насколько все это отличается от бетонированных площадок его старой школы. И прошел под каменной аркой, на которой ученики школы вырезали свои имена (У. Стэндфорт 1822), в другой дворик, поменьше, заросший от старости и поддельного благородства плющом.
— Большое спасибо, что приехали, — сказал директор школы, высокий, энергичный мужчина с густыми черными волосами. — На самом деле меня наша просьба слегка смущает. Сам я еще сохранил рудиментарные представления о правописании. И даже позволяю себе иногда небольшое тиранство по этой части. Но у меня просто нет времени на то, чтобы просматривать каждый отчет наших учителей, заменяя «Джонни выглядит неинтересным» на «Джонни выглядит незаинтересованным». В наше время жизнь директора школы состоит из конференций, решения административных проблем, произнесения речей, маркетинга и так далее.
Он покашлял, словно осуждая себя.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: