В. Южин - Золотая книга старорусской магии, ворожбы, заклятий и гаданий

Примечание : Заговоры-приказы подобного рода, произносимые с верою в достижимое желание, а значит со страстью, автоматически вселяли в заговаривающего уверенность в собственных силах. Он – менялся, он начинал бросать торжествующие «покровительственные» взоры на уже «взятую»(в его глазах) девицу. Он вел себя куда увереннее и наглее.

Подобные изменения не проходили незамеченными. Начинались толки, и родители девицы, да и она сама начинали иначе смотреть на этого человека – во всяком случае, куда большим интересом, чем раньше.

Окончательно «закрепляя» этот заговор колдун упомянул «аер», а затем – «воздух». Под «аером», понимался сам «воздух», слова «аэрофлот» и, уже устаревшее, «аэроплан» – это, производные именно «аера». Под «отмыканием» с помощью «аера» имелось в виду, видимо, отпаривание сургучной печати с ленты, запечатывающей

почтовое письмо или посылку. Заговор, тем самым, уподоблялся «печати».

Примечание : Чем более красочен и продолжителен был любовный приворот, а данное заклинание – он и есть, тем действеннее он считался. Разумеется очень многое решалось и способом применения приворота.

Если, например, влюбленный знал, что его подслушивают или что за ним подсматривают, он мог нарочно и специально начитать столь страшный заговор, чтобы легковерная любопытствующая девица, ее родственница или подружка могла стать полностью убежденной в «неотвратимости» любви и последующих событий.

Фактически, в который раз, речь вновь и вновь шла о «народных» стихийно возникших методах внушения, самовнушения и гипноза.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Стану, раб Божий, благословясь, пойду перекрестясь, выйду в чистое поле, в широкое раздолье; навстречу мне средь чистого поля и широкого раздолья – семьдесят буйных ветров и семьдесят вихров, и семьдесят ветрович и семьдесят вихорович. Пошли они на Святую Русь зеленого лесу ломать и на земль из корня вон воротить, пещеры каменные разжигать. И тут я, раб Божий (имя), помолюсь им и поклонюсь: Ой вы, 70 буйных ветров и 70 вихров, и 70 ветрович и 70 вихорович, не ходите вы на Святую Русь зеленого лесу ломать, из корня вон воротить, пещеры каменные разжигать, пойдите разожгите у рабы Божьей (имя) белое тело, ретивое сердце, памятную думу, черную печень, горячую кровь, жилы и суставы и всю ее, чтобы она, раба Божья (имя), не могла бы ни жить, ни быть, ни пить, ни есть, ни слова говорить, ни речи творить без меня, раба Божья (имя). Как меня она, раба Божья (имя), увидит или голос мой услышит, то радовалось бы ее белое тело, ретивое сердце, памятная дума, черная печень, горячая кровь, кости и жилы, все суставы веселились.

И как ждет народ Божьего владычного праздника, светлого Христова Воскресенья и звону колокольного, так бы она раба Божья (имя) дожидалась: на который день меня не увидит или гласа моего не услышит, так бы она сохла, как скошенная трава в поле; как не может быть рыба без воды, так не могла бы быть она без меня, раба Божья (имя). Тем моим словам и речам ключевые слова. Аминь, аминь, аминь.

Примечание : Этот заговор говорится на пищу и питье.

Психология народных обрядов коренится в религиозном миросозерцании. Заклинающий человек властен над природой, она служит только ему; оттого он сам чувствует себя Богом. Это подтверждается массой фактов, собранных о людях-Богах. Состояние сознания заклинающего природу, по словам Е. В. Аничкова, еще не религия, но то смутное мировоззрение, в котором таились уже зачатки религии. Заклинание – это древнейшая форма религиозного сознания.

Приемы обрядов-заклинаний, а отсюда и всех народных обрядов, можно сблизить с магией, как позитивной наукой. Этим объясняется твердая вера в силу чар и осуществимость заклинаний. Заклинатель всю силу свою сосредоточивает на желании, становится как бы воплощением воли. Эта воля превращается в отдельную стихию, которая борется или вступает в дружественный договор с природой – другою стихией. Это – демоническое слияние двух самостоятельных велений; две хаотические силы встречаются и смешиваются в злом объятии. С этим связано обращение к духам ветра – «ветровичам и «вихоровичам».

Стану я, не благословясь, пойду, не перекрестясь, из избы не дверями, из двора не воротами, в чистое поле. В том поле есть океан-море, в том море есть Латырь-камень, на том камне стоит столб, от Земли до Неба огненный, под тем столбом лежит змея жгуча, опалюча. Я той змее поклонюсь и покорюсь: ой ты, змея! не жги, не пали меня, полети под восточную сторону, в высок терем, в покои, пухову перину, шелкову подушку, к девице (имя); разожги и распали у той девицы белое тело, ретивое сердце, черную печень, горячую кровь; чтоб она не могла ни жить, ни быть, часучасовать и минуты миновать; поутру вставала – обо мне бы вздыхала; ни с кем бы она думы не думала, мысль не мыслила, плоду не плодила, плодовых речей не говорила; ни с отцом, ни с матерью, ни с родом, ни с племенем, кроме меня, раба Божья (имя).

Все бы она, девица (имя), со мной думу думала, мысль мыслила, плод плодила, плодовые речи говорила – на старый и новый Месяц.

Будьте те мои слова недоговорены, переговорены, все сполна говорены. Ключ сим словам в зубы, замок в рот.

Примечание : Интереснее и красивее всего объяснение камня Алатыря, данное Веселовским. Этот Алатырь, Латырь или Алатр-камень белый, горючий, светлый, синий, серебряный – светится в центре массы заклинаний и обладает чудотворной силой. Лежит он на море-Окияне, на острове Буяне, который мифологи считали страною вечного лета. Под камнем лежат три доски, под досками – три тоски. «На Воздвиженье, – рассказывают крестьяне, – змеи собираются в кучу, в ямы, пещеры, яры на городищах, и там является белый, светлый камень, который змеи лижут и излизывают весь». Таковы темные сказания о таинственном камне. Рассказ о том месте, где он лежит, можно найти в новгородской былине: Василий Буслаев, бахвалясь в Ерусалиме, пихал ногой череп (голову Адама); череп этот лежит не доезжая камня Латыря и соборной церкви на Фаворе. Скача через бел-горюч камень Латырь – тот самый, на котором преобразился Иисус Христос, – новгородский революционер сломил себе голову – убился до смерти. Изучая западные легенды и показания русских путешественников, Веселовский сближает заповедный камень Алатырь с алтарем: народная фантазия, говорит он, нашла символический центр сказаний – алтарный камень, алтарь, на котором впервые была принесена бескровная жертва, установлено высшее таинство христианства (3).