Дмитрий Гусев - Популярная философия

Реальностью является индивидуальное существование или экзистенция (от лат. existentia – существование), а философия, предметом которой всегда являлось сущее, может быть поэтому только экзистенциальной (то есть посвященной единичному, индивидуальному существованию). Все же общее: «человечество», «общество», «история» — это фантомы или фантастическая среда, так как подлинная действительность сосредоточена в отдельных людях, каждый из которых в силу своей единичности уникален и неповторим, и потому является высшей ценностью и настоящим предметом философского внимания. Да и не будет ли преступлением перед собой единственную и бесценную жизнь растворить в неком нереальном обществе, посвятить ее безличной истории или абстрактному человечеству? Косяк сельдей в море, говорит Кьеркегор, зрелище, несомненно, впечатляющее, однако, каждая сельдь в нем ровным счетом ничего не значит.

Но если признать, что экзистенция (индивидуальное существование) должна быть предметом изучения, немедленно возникает вопрос: каким образом сделать ее этим предметом. Дело в том, что ее главным свойством является необъективируемость, то есть невозможность превратить ее в объект рассмотрения; это можно сделать с любым абсолютно предметом, но только не с экзистенцией. Нельзя собственную жизнь (а она и является экзистенцией) сделать объектом наблюдения, то есть посмотреть на нее извне, со стороны. Наша жизнь всегда с нами и неотделима от нас, поэтому постижение ее представляет собой большую трудность.

Экзистенция не поддается рациональному или научному познанию, которое может иметь дело только с объектами. Следовательно, единственный способ постичь индивидуальное существование заключается в том, чтобы его пережить и описать так, как оно открывается в непосредственном переживании внутреннему чувству. Любая вещь лучше всего понимается через собственную противоположность. Например, мы знаем, что такое день только благодаря наличию его противоположности – ночи. Если, допустим, существовал бы только день, а ночи не было бы вовсе, то могли бы мы знать, что такое день? Если все познается через противоположное, то и существование или жизнь, следовательно, наиболее полно может раскрыться перед лицом смерти. Именно через нее мы можем уловить экзистенцию, увидеть ее, получить о ней некое представление. Поэтому тема смерти является одной из основных в экзистенциализме.

Почему человек задумывается о смысле жизни? Потому что есть смерть. Если бы ее не было, вопрос о смысле жизни не мог бы возникнуть. В чем он заключается? Зачем жить, если я все равно умру; и если мне суждено умереть, что я должен сделать в отпущенное мне время, чтобы моя жизнь что–то из себя представляла, была чем–то, была жизнью, а не пустотой или живой смертью? Что делать – суть любого вопроса о смысле жизни. Но смертно абсолютно все, отчего только человек задается подобной проблемой? Потому что — это главное — он знает о собственной смерти. Если бы не знал, не ставил бы перед собой подобного вопроса, как и в случае, если бы являлся бессмертным.

Животные тоже смертны, но не знают о смерти и потому безмятежны, боги знают о смерти, но бессмертны и потому блаженны. Между царством природы и миром богов находится человек – самое трагическое и несчастное существо, которому достался наиболее незавидный удел: быть смертным и знать об этом. Неудивительно, что он непроизвольно и бессознательно пытается убежать от смерти. В чем это выражается? В его повседневной жизни. Посмотрите, как активно, полноценно, даже упоенно он живет: ставит цели, к чему–то стремится, чего–то избегает, радуется, печалится, негодует, надеется и постоянно что–то делает, борется и напрягается. Зачем все это, если в конце – смерть? К чему тысячи усилий? Человек живет так, словно смерть не наступит, а если наступит, то не с ним, а если и с ним, то слишком не скоро и настолько неизвестно когда, что, возможно, и вообще не будет. В жизненной активности мы не только убегаем от смерти, но и боремся с ней, отрицаем ее каждым полноценным и жизнеутверждающим днем своего существования. Все сказанное прекрасно выражено в замечательных строках С. Я. Маршака:

«Все умирает на земле и в море,

Но человек суровей осужден:

Он должен знать о смертном приговоре,

Подписанном, когда он был рожден.

Но, сознавая жизни быстротечность,

Он так живет – наперекор всему, —

Как будто жить рассчитывает вечность

И этот мир принадлежит ему».

В основе человеческой жизни заключен парадокс: будучи неизбежно смертным и зная об этом, человек каждым мгновением собственной жизни отрицает смерть. Получается, что он стремится сделать невозможное, совершить нереальное, осуществить неосуществимое.

Данную трагическую и парадоксальную человеческую сущность очень хорошо уловили и выразили в мифических символах древние греки. Вспомним Сизифа, которого боги заставили после смерти вкатывать на гору тяжелый камень. Как только он достигает с неимоверными усилиями вершины горы, камень срывается и с грохотом падает вниз, а несчастный Сизиф спускается к подножию, чтобы вновь катить его, и так продолжается вечно.

Дочери царя Даная должны были в подземном царстве Аида бесконечно наполнять водой с помощью ковшиков бездонный сосуд. Наказание мифического героя Тантала заключалось в том, что он стоял по пояс в воде, томимый жаждой и голодом. Над ним висели на ветках деревьев прекрасные плоды. Как только он поднимал голову, чтобы вкусить их, ветви убегали вверх. Как только он опускал ее, чтобы напиться, вода уходила вниз, в результате чего он не мог сделать ни того, ни другого.

Но откуда у нас знание о смерти? Оттуда же, что и все остальные знания – из разумной нашей организации. Разум, точнее сознание или духовная жизнь – главная отличительная черта человека, в силу которой у него есть то, чем не располагает ни одно другое существо на земле – свобода выбора между добром и злом. Человек знает, что хорошо и что плохо, следовательно, перед его мысленным взором и душой всегда две возможности: я могу поступить дурно, но также могу совершить добродетель.

Тигр, например, ничего не знает о добре и зле. Если к нему в клетку бросить цыпленка, он не может выбирать между убийством или дарованием жизни этому беззащитному существу, он ничего не знает и не может знать о хорошем и дурном, о двух принципиальных возможностях собственного поведения, и именно поэтому у него нет выбора между ними. Он обречен сделать только одно: в силу инстинкта хищника броситься на цыпленка и сожрать его. Виноват ли он в данном случае в содеянном, несет ли за него ответственность? Не виноват и не ответственен, потому что, будучи лишенным всякого выбора, является несвободным существом.