Анатолий Протопопов - Инстинкты человека

«…В другой раз, в присутствии моего коллеги, г-на Charpentier, я внушаю ему в начале его сна, что как только он проснётся, он возьмёт лежащий на его кровати зонтик моего коллеги, откроет его, выйдет гулять на прилегающую к палате галерею, которую обойдёт 2 раза. Долго спустя я его бужу, и, прежде чем он открыл глаза, мы быстро выходим, чтобы своим присутствием не напомнить ему о внушении. Вскоре мы видим, приходит он, с зонтиком в руках, не открытым (несмотря на внушение), и 2 раза обходит галерею. Я спрашиваю его: „что вы делаете?“ Он отвечает: „дышу воздухом“. — „Почему, разве вам жарко?“ — Нет, мне иной раз приходит идея прогуляться. — Но что значит этот зонтик? Ведь он принадлежит г-ну Charpentier. — Смотри, а я думал, что это мой, он на него похож. Я его отнесу, где взял»[45].

Мы привели эту цитату с целью лишь наглядно проиллюстрировать явление рационализации, но не с целью показать взаимосвязи между гипнотическим внушением и инстинктивными мотивациями (их исследование далеко выходит за рамки нашей книги). Но! И в том, и в другом случае, имеет место неосознаваемость рассудком истинных мотивов поступков, и конструирование логично выглядящих рациональных объяснений, имеющих очень мало (или даже ничего) общего с фактическими мотивами.

Человеческие инстинкты — что-то вроде постоянно включенного автопилота в воздушном лайнере: с одной стороны — воздушное судно подчиняется своему пилоту, с другой — пилот им командует не всегда. Иногда он даже безмятежно спит в полёте. Более того — даже при бодрствующем и активном экипаже, автоматика постоянно вмешивается в управление — помогая, а иногда и мешая экипажу. Но в отличие от самолёта, экипаж которого в курсе наличия автоматики, а автоматика так или иначе заявляет о себе, инстинкты вмешиваются «в управление» человеческим поведением никак и никого не информируя. Причины и способы такого вмешательства в большинстве случаев остаются «за кадром»: «просто захотелось», «а как же иначе?» и так далее. В таких условиях бывает трудно поверить, что «само собой разумеющееся» поведение, как и любое другое, обусловлено какими-то конкретными причинами, заслуживающими изучения, и что этот «автопилот» имеет познаваемую логику работы. «Просто захотелось» — объяснение образное, и по-своему точное, но не информативное. Оно не приближает нас познанию истины, ибо не содержит никаких намёков на физический смысл; в то же время, лишь только понимая физический смысл, можно по-настоящему заметить свой поведенческий «позвоночник».

В ходе общения с неспециалистами нередко доводится выслушивать реплики вроде: «Я не общаюсь с людьми, которые руководствуются инстинктами. Животные, даже разумные, мне не интересны.» Здесь мы имеем случай не просто слепоты к инстинктам, но восприятия термина «инстинкт» как идеологического, а не научного. Не будем придираться к тому, что здесь «за компанию» отвергаются инстинкт самосохранения, или материнский инстинкт, отрицать наличие которых у человека просто глупо. Важнее то, что здесь ярчайше выражена именно идеологическая биполярность отношения к инстинктам: или-или. Если у тебя есть инстинкты, то ты — животное, но категорически — не человек. Но как мы увидим далее, инстинкты, в какой-то форме и в какой-то степени, проявляются у любого человека — даже у Сократа, Папы Римского, Чарльза Дарвина, у нашего уважаемого читателя, или у авторов данной книги. Однако степень активности инстинктов, как в целом, так и по отдельности, у каждого человека своя, и эту степень мы называем примативностью, о которой подробнее поговорим в третьей части.

В нашей книге мы будем много говорить о срочности поведения. Под «срочностью», здесь будет пониматься не необходимость куда-то спешить, а отрезок времени между поступком и его ожидаемым эффектом. Другими словами, срочность поведенческих целей, или, если короче, «срочность поведения» — это степень отдалённости во времени (а нередко — и пространстве) предполагаемого результата от предпринимаемых действий. Это концептуально важное для нашей книги понятие, поэтому его следует разъяснить до того, как мы приступим к обсуждению всего остального. Утрируя, поведенческие цели можно подразделить на краткосрочные и долгосрочные — хотя на деле это просто точки некоего континуума, включающего среднесрочные цели различной степени близости к одной из границ. Кратко- и долгосрочность поведения — это совсем не то же самое, что и тактика и стратегия в военном деле. Военная тактика — сознательная схема поведения, призванная решать краткосрочные задачи, так или иначе лежащие в русле далёких стратегических целей. По крайней мере — в идеале. Классическая же краткосрочность поведения биологических объектов никаким боком стратегических целей в виду не имеет. Живое существо, не могущее, или не желающее видеть долгосрочных целей, вполне может зарезать курицу, несущую золотые яйца — кушать хочется прямо здесь и прямо сейчас, а яйца будут потом, и непосредственно несъедобные — их надлежит ещё конвертировать в еду, а это не очень понятно, да и когда ещё будет!

Применительно к человеческим инстинктам следует пояснить, что под «краткосрочностью» поведения следует понимать не только и не столько решения, эффект от которых ожидается в самое ближайшее время, сколько решения, результат которых можно предсказать посредством минимального количества максимально простых умозаключений. Ну или, выражаясь максимально популярно, под краткосрочными решениями можно понимать решения «поверхностные», а под долгосрочными — «глубокие». Но при всей наглядности, эта аналогия может вводить в заблуждение, поэтому мы ей далее пользоваться не будем. В то же время, нельзя не заметить, что не занимаясь (или не владея) сколько-то углубленным анализом, можно предсказать лишь события наиближайшего будущего.

Высшая форма краткосрочности поведения — различные формы самообмана: употребление дурманящих средств, самогипнотических «духовных практик» и так далее. Их краткосрочность выражается в том, что они позволяют достичь «счастья» гораздо проще и быстрее, чем посредством всестороннего обустройства жизни — процесса очень длительного и трудного, пусть и дающего гораздо более капитальный результат.

Чтобы слишком не затягивать вступительную часть, мы пока не будем глубоко вдаваться в детали. Но поскольку это понятие носит весьма фундаментальный характер, мы уделим ему специальное внимание в третьей части. Впрочем, внимание ему будет уделяться по всему тексту книги — везде, где это будет необходимо.

Влияя на поведение живого существа, инстинкты влияют тем самым на его шансы выжить и оставить потомство, а следовательно — являются такими же адаптациями, как пищеварительная, кровеносная, терморегулирующая системы организма, и прочие приспособления живого существа, посредством которых оно обеспечивает своё эволюционное процветание.