Оливер Сакс - Остров дальтоников

Я также благодарен людям, помогавшим мне в написании и публикации книги, в частности, Николасу Блейку, Сюзанне Глюк, Джекки Грэхем, Шелли Хаган, Кэролу Харви, Клодин О’Хирн, Хизер Шредер и особенно Хуану Мартинесу, который умело направлял весь сложный процесс редактирования и издания.

Книга была написана, что называется, на едином дыхании в июле 1995 года. Однако после она начала буквально разбухать, как необузданная цикада, обрастая дополнениями и примечаниями, превышавшими в несколько раз первоначальный объем. Для того чтобы сохранить непрерывность и связность исходного текста, мне пришлось собрать все дополнения и ссылки в конце книги в виде примечаний. Мне едва ли удалось бы справиться со всеми сложностями, связанными с решением вопросов о том, что оставить в тексте, а что перенести в примечания и как скомпоновать книгу, без помощи моего редактора Дэна Фрэнка и незаменимой Кейт Эдгар.

Особую признательность я выражаю Тобиасу Пиккеру за его версию «Энкантадас» Германа Мелвилла. Соединение музыки Пиккера, текста Мелвилла и голоса Гилгуда произвели на меня волнующий и таинственный эффект, и каждый раз, когда мне изменяла память, прослушивание спектакля, подобно прустовскому мнемоническому средству, снова возвращало меня на Марианские или Каролинские острова.

Я выражаю сердечную благодарность Тому Миренде и Моби Уэйнстайну, Линн Ролерсон и Агнес Райнхарт из Микронезии, Чаку Хаббачу из Ботанического сада тропических растений Фэйрчайлда в Майами, а также Джону Миккелу и Деннису Стивенсону из Нью-Йоркского ботанического сада за сведения о папоротниках и саговниках, которыми они от души со мной поделились. И, наконец, я бесконечно признателен за терпение, проявленное при чтении рукописи, Стивену Джею Гулду и Эрику Корну. Именно Эрику, моему лучшему и самому старому другу, я и посвящаю эту книгу.

Нью-Йорк, август 1996 года. О.В.С.

Постскриптум

В новом издании я не стал менять основной текст, но расширил некоторые примечания и добавил несколько новых. Кроме того, я привел несколько новых ссылок. Многие из этих дополнений были предложены читателями, и я с удовольствием выражаю свою благодарность Гасу Агирре, А. Бейзе, Дирку Энтони Баллендорфу, Марку Дункану, Марку Флоренсу, Стивену Джеймсу, Леонии Моллой, Роббину Морану, Карлу Тейлору и Грейму Томпсону. Выражаю мою признательность и благодарность также Джину Эшби и Джеймсу Симмонсу, чьи книги о Тихом океане стали неиссякаемым источником вдохновения как для меня, так и для многих других.

О.В.С., Нью-Йорк, июль 1997 года.

Острова всегда очаровывали меня – вероятно, по той же причине, по какой они очаровывают всех остальных людей. Первым моим летним путешествием – мне было тогда три года – стало путешествие на остров Уайт. В памяти сохранились лишь разрозненные фрагменты этой поездки – крутые склоны из разноцветного песчаника, сбегавшие к волшебному морю, которое я увидел впервые. Меня уже тогда околдовали его спокойствие, мелкая зыбь и тепло. Но меня пугала суровость того же моря, когда поднимался ветер, а небо заволакивали тучи. Отец рассказывал, что однажды, еще до моего рождения, выиграл заплыв вокруг острова Уайт. С тех пор я смотрел на отца с обожанием, как на сверхчеловека и героя.

В детстве я очень рано познакомился с рассказами о морях, кораблях и мореплавателях – мама рассказывала мне о капитане Куке, Магеллане, Тасмане, Дампире, Бугенвиле и об открытых ими островах и народах, местоположение которых показывала мне на глобусе. Острова казались мне особыми местами, отдаленными и таинственными, привлекательными и одновременно устрашающими. Помню, как пугали меня картинки в детской энциклопедии, на которых были изображены огромные безглазые статуи острова Пасхи, обращенные лицами к морю. Я читал страшную историю о том, как островитяне утратили способность выходить в море и остались на острове, отрезанные от остального человечества, обреченные на прозябание и одиночество 1.

Я читал истории об изгнанниках, о необитаемых островах, об островах-тюрьмах и островах прокаженных. Я обожал «Затерянный мир» Конан Дойла – живой рассказ о затерянном на просторах Южной Америки плато, населенном динозаврами и другими тварями юрского периода – по сути, об острове, изолированном в море времени. Я знал эту книгу едва ли не наизусть и мечтал (когда вырасту) стать вторым профессором Челленджером.

Я был очень впечатлительным мальчиком, и воображение других людей легко воспламеняло мое собственное. Особенно преуспел в этом Герберт Джордж Уэллс. Любой необитаемый остров тотчас становился для меня «Островом Эпиорниса», а в кошмарах представлялся «Островом доктора Моро». Позже, когда я начал читать Германа Мелвилла и Роберта Льюиса Стивенсона, реальность и фантастика неразрывно сплелись в моей голове. На самом ли деле существовали Маркизские острова? Были ли приключения, описанные в «Ому» и «Типи», реальными? Особые сомнения – до знакомства с Дарвином – я испытывал по поводу Галапагосских островов, о которых знал исключительно из книги Мелвилла «Энкантадас, или Очарованные острова».

Позже беллетристику вытеснили научные книги – «Путешествие на корабле “Бигль”» Дарвина, «Малайский архипелаг» Уоллеса, «Картины природы» Александра Гумбольдта (особенно потрясло меня его описание драконового дерева, которому было шесть тысяч лет, на острове Тенерифе). Отныне моя страсть к романтике, мифам и таинственности подчинилась научному любопытству 2.

Все дело в том, что острова – это, если можно так выразиться, экспериментальная площадка природы, места благословенные или проклятые – из-за своей географической изоляции. Они богаты уникальными формами жизни – руконожками, потто, лори и лемурами Мадагаскара, огромными черепахами Галапагосских островов, гигантскими нелетающими птицами Новой Зеландии. Все эти виды и роды животных пошли особыми эволюционными путями в своих островных изолятах 3.Я испытал необычное удовольствие от одной фразы в дневниках Дарвина, написанной после того, как великий естествоиспытатель увидел в Австралии кенгуру. Это животное настолько поразило его воображение своей необычной организацией, что он задал себе вопрос: не являются ли сумчатые результатом второго Творения? 4

В детстве я страдал частыми приступами мигрени, и во время ауры видел не только классические осцилляции и искажения в поле зрения, но и на короткое время терял способность к цветовому зрению. Эта временная цветовая слепота сильно меня пугала, но одновременно и притягивала. Мне было интересно понять, каково это – жить в мире, начисто лишенном красок. Прошло много лет, прежде чем я получил ответ на этот вопрос – ответ, по крайней мере, частичный. Я познакомился с одним пациентом, Джонатаном И., художником, который стал страдать цветовой слепотой после дорожной аварии (и, возможно, в результате случившегося тогда инсульта). Утрата цветового зрения возникла не в результате травмы глаз, а в результате повреждения определенного участка мозга, отвечающего за ощущение цвета. В самом деле, казалось, что он не только потерял способность ощущать цвета, но не мог даже вообразить их себе. Они никогда не являлись ему и в сновидениях. Тем не менее, подобно людям, страдающим амнезией, Джонатан сознавал, что утратил способность ощущать цвет; после того как он всю жизнь жил в полихроматическом мире, Джонатан, как он сам говорил, вдруг оказался в обедненном, гротескном и аномальном мире – его искусство, пища и даже жена казались ему «свинцовыми». Однако этот человек не смог удовлетворить мое любопытство относительно того, что означает для человека врожденное отсутствие способности к цветовым ощущениям, как он воспринимает мир, который никогда в жизни не видел в цвете.