Марина Суржевская - Проникновение [litres]

Ильх склонил голову набок. А потом легко выпрямился и снял свою набедренную повязку. Я моргнула. Открыла рот. Закрыла. Сглотнула. И истерически покраснела. Словно не ученый-антрополог, а глупая студентка-первокурсница.

Конечно, от неожиданности, потому что опешила, увидев прямо перед собой гладкий, большой и довольно… э-э-э… красивый мужской орган. Он не был возбужден, но даже в таком виде производил впечатление. Сокрушительное.

– Могу констатировать, что детородные органы также соответствуют человеческим, – глухо пробормотала я, пытаясь отвести взгляд от паха ильха.

– Начи снимать? – прозвучало сверху, и я непонимающе моргнула. С трудом подняла голову.

– Что?

– Начи. – Ильх указал на свою ногу, обмотанную шкурой.

– Обувь, – слабым голосом повторила я.

– Снимать? – темная бровь приподнялась. – Ты хотела меня рассмотреть.

И, не дожидаясь ответа, легко наклонился, развязал кожаные шнурки, размотал мех. И снова выпрямился, глядя на меня. Обнаженный. Бронзовый. Совершенный, если не считать многочисленных шрамом на его теле. Я молчала, и ильх сам повернулся, дав мне возможность рассмотреть его сзади. Бронза. Белые росчерки рубцов. Выгоревшие волосы на некоторых местах, там, где у мужчин должны быть волосы… Невероятная спина. Крепкие ягодицы. Развитые мышцы бедер… Ох!

Я сглотнула, а ильх снова развернулся лицом. Стоял, чуть расставив ноги, и смотрел, склонив голову. Не шевелясь. Даже не моргая. Статуя, а не человек! Похоже, смущения или неудобства он тоже не испытывал, значит, ходить обнаженным для ильха норма. Впрочем, это я и так поняла, набедренную повязку трудно назвать одеждой. Я указала на кусок кожи, что сейчас лежал на полу.

– Вы всегда надеваете это? Другой одежды нет?

– Еще есть ширс на случай холодов. И теплый ширс, если горы разгневаются.

– Ясно.

Ширс и теплый ширс, так-так. Не мешало бы на них посмотреть. Сдается мне, это тоже шкуры, но интересно, каким видом шитья они уже овладели! Связывают они шкуры или уже сшивают? Энтузиазм исследователя охладил мое женское смущение. Хотя это было непросто. Да, я ученый, но изучаю в основном скелеты, а не столь живое и мощное воплощение мужской силы.

Я откинула спальник и встала, напомнив себе, зачем я здесь.

– А это что? – протянула руку, желая коснуться темного кольца на шее ильха. И тут же мое запястье оказалось сжато тисками его пальцев. Золотые глаза сузились, зрачки на миг вытянулись в линию. Я изумленно уставилась на них, закинув голову, потому что ильх был гораздо выше меня.

– Никогда. Не прикасайся, – тихо сказал он.

Я хрипло втянула воздух, ощутив неприкрытую угрозу. Что бы я ни сделала, я только что нарушила какое-то важное табу аборигенов.

– Я прошу прощения, – склонила голову, демонстрируя позу покорности и смирения. Так, тон доброжелательный, тональность средняя. Тело расслаблено. Никакой агрессии. – Я не знала. Я не хотела оскорбить вас или обидеть. У нас нет такого. И к нашим шеям можно прикасаться. Я еще раз прощу прощения.

Застыла, удерживая рвущееся дыхание и пытаясь не напрягать тело. Честно говоря, удавалось с трудом. Я просто физически ощущала ужас, что поднимается из глубины моего нутра и затапливает разум чернотой. В глазах поплыли красные пятна, кровь набатом стучала в висках. Бежать, бежать, смерть, смерть… мне казалось, я уже слышу это.

И не знаю, к чему это привело бы, но ильх разжал пальцы, и сразу дышать стало легче.

– Принимаю, – медленно произнес он, – Оливия Орвей.

Я вскинула голову.

– О, ты запомнил!

– Конечно, – ильх усмехнулся и неожиданно улыбнулся. – Это несложно. Твое имя совсем простое. Меня зовут Сверр Рагнар Хеленгвель Хродгейр.

Я набрала воздуха.

– Очень рада знакомству, Сверр Рагнар Хеленгвель Хродгейр. Так говорят там, где я живу.

В золотых глазах на миг блеснуло удовольствие и даже удивление, а я вознесла хвалу своей памяти, во многом благодаря которой в таком возрасте стала одним из ведущих антропологов. Мою способность запоминать называли феноменальной, а я просто радовалась, что она у меня есть.

Ильх медленно кивнул, а потом…

– Теперь я хочу рассмотреть тебя, Оливия Орвей.

Я опешила.

– Что?!

– Я. Хочу. Рассмотреть тебя. Подробно, – повторил ильх так, словно это я была неразвитой аборигенкой.

– Но…

Он хочет, чтобы я разделась! Чтобы сделала то же, что и он, – сняла с себя всю одежду. Но я не могу этого сделать!

– У нас так не принято, – пробормотал я, теряясь под взглядом золотых глаз. Гадство какое… вот же влипла! – Понимаешь, если бы я была мужчиной… Или ты женщиной… но… у нас женщина не раздевается перед незнакомым мужчиной!

– У нас тоже мужчины не раздеваются, – коротко отрезал он. – Но ты ведь хотела меня рассмотреть, Оливия Орвей. Я сделал то, что ты хотела. Проявил… – он свел брови, подбирая слово, – гостеприимство.

– Но это… я не могу! – в отчаянии воскликнула я. Кажется, такими темпами я провалю нашу миссию! И из-за чего? Из-за женских комплексов? Единица, госпожа Орвей, покиньте аудиторию! Грош вам цена как специалисту. Истеричная вы баба, а не специалист! Но я действительно не могла раздеться. От паники я даже начала слегка задыхаться и покосилась на свой рюкзак, где лежал ингалятор.

Я знаю, что в одежде выгляжу вполне нормально. Конечно, далеко не первая красавица Конфедерации, но и не уродина. Темные волнистые волосы до плеч, светло-зеленые глаза, стройная фигура с нужными округлостями. Да, бедра можно бы и уменьшить, а грудь увеличить, но и так я вполне привлекательна.

Но раздеться?

Нет-нет!

Так, главное – не паниковать. Надо воспринимать ильха как… как зверя. Неразумного, нецивилизованного зверя! Я же не смущаюсь, раздеваясь перед котом своей подруги Клис, которого она порой привозит мне на передержку! Вот и здесь почти то же самое…

Я посмотрела в золотые насмешливые глаза и сникла. Не то же самое. Совсем, совсем не то же самое. Пожалуй, мне было бы проще раздеться перед аудиторией студентов в Академии Прогресса, чем перед этим ильхом.

– Я… не могу, – выдохнула обреченно.

– Почему? – ильх сверлил меня взглядом. И снова от одной мысли, что я сниму одежду и встану перед ним голая, краска прилила к щекам. Он резко втянул воздух.

– Это… не принято. Как… – взгляд упал на его шею. – Как у вас не принято прикасаться к обручу! Понимаешь? Табу. Запрещено! Я женщина. Мы не раздеваемся перед мужчинами. Если… если не состоим в отношениях.

– Отношениях?

– Да! Отношения. Брак. Ну или… Или любовь. Чувства. У нас женщина раздевается перед тем мужчиной, к которому испытывает чувства. Ты понимаешь?

Ильх снова приподнял бровь.

– Значит, ваши женщины не раздеваются, когда просто хотят… спариться?