Стивен Кинг - Зеленая Миля

«Мертвец идет!» — трубил Перси, таща этого человека-медведя за цепи на запястьях, словно он и вправду думал, будто сможет сдвинуть его, если вдруг Коффи решит, что не пойдет дальше. Харри ничего не сказал, но выглядел смущенным.

— Довольно. — Я был в камере, предназначенной для Коффи, сидел на его койке. Я, конечно, знал, что он придет, и явился сюда принять его и позаботиться о нем, но я не представлял истинных размеров этого человека, пока не увидел. Перси взглянул на меня, словно говоря, что все знают, какой я тупица (кроме, разумеется, этого большого увальня, который только и умеет насиловать и убивать маленьких девочек), но промолчал.

Все трое остановились у двери в камеру, сдвинутой в сторону от центра. Я кивнул Харри в ответ на вопрос: «Вы уверены, босс, что хотите остаться с ним наедине?» Я редко слышал, чтобы Харри волновался — он был рядом со мной во время мятежей шесть или семь лет назад и всегда оставался тверд, даже когда пошли слухи, что у мятежников есть оружие, — но теперь его голос выдавал волнение.

— Ну что, парень, будешь хорошо себя вести? С тобой не возникнет проблем? — спросил я, сидя на койке и стараясь не показать виду и не выдать голосом, как мне скверно: «мочевая» инфекция, о которой я уже упоминал, тогда еще не набрала полную силу, но день выдался отнюдь не безоблачным, уж поверьте.

Коффи медленно покачал головой — налево, потом направо. Он уставился на меня, не сводя глаз.

У Харри в руке была папка с бумагами Коффи.

— Отдай ему бумаги, — сказал я Харри. — Вложи прямо в руку.

Харри повиновался. Большой болван взял их, как лунатик.

— А теперь, парень, дай их мне, — приказал я, и Коффи подчинился, зазвенев и загремев цепями. Ему пришлось нагнуться при входе в камеру.

Я осмотрел его с головы до ног, чтобы удостовериться, что это факт, а не оптический обман. Действительно: два метра три сантиметра. Вес был указан сто двадцать семь килограммов, но я думаю, что это приблизительно, на самом деле не меньше ста пятидесяти. В графе «шрамы и особые приметы» значилось одно слово, напечатанное мелким убористым шрифтом машинки «Magnusson» — старым другом регистрационных карточек: «множество».

Я поднял глаза. Коффи слегка сдвинулся в сторону, и я мог видеть Харри, стоящего с той стороны коридора перед камерой Делакруа — он был единственным узником блока «Г», когда появился Коффи. Делакруа — Дэл, маленький лысоватый человек с озабоченным лицом бухгалтера, знающего, что его растрата скоро обнаружится.

На плече у него сидела ручная мышь. В дверном проеме камеры, только что ставшей пристанищем Джона Коффи, расположился Перси Уэтмор. Он достал свою резиновую дубинку из самодельного чехла, в котором носил ее, и похлопывал ею по ладони с видом человека, у которого есть игрушка и он ею воспользуется. И вдруг я почувствовал, что мне хочется, чтобы он убрался отсюда. Может, это из-за жары не по сезону, может, из-за «мочевой» инфекции, распространяющейся у меня в паху так, что прикосновение фланелевого белья становилось нестерпимым, а может, из-за сознания того, что из штата прислали на казнь чернокожего полуидиота, а Перси явно хотел над ним сначала немного поработать. Вероятно, все вместе. Во всяком случае на минуточку я забыл о его связях.

— Перси, — сказал я. — Сегодня переезжает лазарет.

— Билл Додж за это отвечает.

— Я знаю, — кивнул я. — Пойди помоги ему.

— Это не моя работа, — упорствовал Перси. — Вот эта туша — моя работа.

«Тушами» Перси в шутку называл крупных людей. Он не любил больших и крупных. Перси не был худощавым, как Харри Тервиллиджер, но он был маленького роста. Этакий петух-забияка, из тех, что всегда лезут в драку, особенно когда перевес на их стороне. И очень гордился своими волосами. Просто не отнимал рук от них.

— Тогда твое дело сделано, — сказал я. — Отправляйся в лазарет.

Он оттопырил нижнюю губу. Билл Додж и его ребята таскали коробки и стопки простыней, даже кровати; весь лазарет переезжал в новое помещение в западной части тюрьмы. Жаркая работа. Перси Уэтмор явно хотел увильнуть от нее.

— У них достаточно людей, — заявил он.

— Тогда иди отсюда, это приказ, выполняй, — произнес я, повышая голос. Я увидел, как Харри мне подмигивает, но не прореагировал. Если губернатор прикажет начальнику тюрьмы уволить меня за нарушение субординации, то кого Хэл Мурс поставит вместо меня? Перси? Это несерьезно. — Мне абсолютно все равно, чем ты, Перси, займешься, лишь бы хоть ненадолго убрался отсюда.

На секунду мне показалось, что он не уйдет, и тогда действительно будут неприятности, особенно с этим Коффи, который стоял здесь все время, как самые крупные в мире остановившиеся часы. Но потом Перси сунул свою дубинку назад в самодельный чехол — дурацкая пижонская штука — и медленно пошел по коридору. Я не помню, кто из охранников сидел на посту дежурного в тот день, наверное, кто-то из временных, но Перси не понравилось, как этот человек смотрит, и, проходя мимо, он прорычал: «Перестань скалиться, а не то я сотру этот оскал с твоей мерзкой рожи». Потом зазвенели ключи, на мгновение блеснул солнечный свет из дворика, и Перси Уэтмор ушел, хотя бы на время. Мышка Делакруа бегала туда-сюда по плечам маленького французика, шевеля крошечными усиками.

— Спокойно, Мистер Джинглз, — сказал Делакруа, и мышка замерла на его плече, словно поняла. — Просто посиди тихо и спокойно. — Делакруа говорил с мягким акцентом французов из Луизианы, и слово «тихо» приобретало незнакомое экзотическое звучание.

— Ложись лучше, Дэл, — бросил я резко. — Отдохни. Тебя это тоже не касается.

Он повиновался. Делакруа изнасиловал девушку и убил ее, а потом бросил тело девушки за ее домом, облил нефтью и поджег, надеясь таким образом спрятать следы преступления. Огонь перекинулся на дом, охватил его, и погибло еще шесть человек, среди них двое детей.

За ним числилось только это преступление, и теперь он был просто кроткий человечек со встревоженным лицом, залысинами на лбу и длинными волосами, спускающимися на ворот рубашки. Очень скоро он ненадолго сядет на Олд Спарки и настанет его конец… но что-то, что толкнуло его на ужасный поступок, уже ушло, и теперь он лежал на койке, позволив своему маленькому другу бегать по его рукам, то и дело попискивая. И это было хуже всего: Олд Спарки никогда не сжигал того, что таилось внутри. Зло освобождалось, набрасывалось на кого-то другого, и мы снова вынуждены убивать лишь телесные оболочки, в которых уже и жизни-то нет.

Я снова обратился к гиганту:

— Если я разрешу Харри снять с тебя цепи, ты будешь себя хорошо вести?

Он кивнул. Так же, как и прежде, покачал головой: налево, направо. Его странные глаза смотрели на меня. Они были спокойны, но это спокойствие как-то не внушало доверия. Я поманил пальцем Харри, он вошел и отстегнул цепи. Он уже не боялся, даже когда присел у стволоподобных ног Коффи, чтобы отомкнуть оковы на лодыжках, и мне стало легче. Харри нервничал из-за Перси, а я доверял его интуиции. Я доверял интуиции всех моих сегодняшних ребят с блока «Г», кроме Перси.