Филип Дик - Порог между мирами (сборник)

Пока он расписывался, женщина упаковывала коробочку.

— Хотите покончить с собой, сеньор? — спросила она. — Да, похоже на то. От этого средства не будет больно, я сама видела. Никаких мучений, просто внезапно отказывает сердце.

— Да, — согласился он. — Хорошее средство.

— Фирма «АГ Хеми» не подведет.

Аптекарша лучезарно улыбнулась, словно одобряя его намерения.

Он расплатился — банкноты десятилетней давности не вызвали никаких возражений — и вышел из аптеки.

«Странно, — подумал Свитсент. — Тихуана вовсе не изменилась. Она всегда будет такой. Никого не волнует, что ты хочешь покончить с собой. Удивительно, что на улицах не поставили будки, где ночью все сделают за тебя, за десять песо. Впрочем, сейчас, может быть, они уже и появились».

Явно одобрительное отношение женщины слегка шокировало доктора. Ведь она ничего о нем не знала, вообще не была с ним знакома.

«Все из–за войны, — решил он. — Не знаю, почему это меня так удивляет».

Когда он вернулся в отель «Цезарь» и хотел подняться по лестнице, его остановил незнакомый портье.

— Сэр, вы здесь не живете. — Мужчина молниеносно вынырнул из–за стойки и преградил ему дорогу. — Вы хотели снять номер?

— Уже снял, — ответил Эрик, но тут же вспомнил, что это случилось десять лет назад.

Срок найма давно прошел.

— Девять долларов вперед за каждую ночь, — сказал портье. — Раз у вас нет багажа.

Эрик достал бумажник и протянул десятидолларовую банкноту. Однако портье посмотрел на бумажку с профессиональным неодобрением и еще большей подозрительностью.

— Они выведены из обращения, — сообщил он. — Их теперь трудно обменять, поскольку они незаконны. — Портье поднял голову и вызывающе взглянул на Эрика. — Двадцать. Две десятки. Может быть, даже их я не возьму.

Он бесстрастно ждал. Ему явно не нравилась оплата такой валютой. Наверняка она напоминала этому человеку прежние дни, недобрые времена войны.

У Эрика в бумажнике была только одна банкнота, и то пятидолларовая. Кроме нее, по какому–то безумному стечению невероятных обстоятельств, он имел множество бесполезных денег из будущего, отстоящего на девяносто лет, полученных в обмен на часы. Свитсент разложил банкноты на стойке и глядел на разноцветные блестящие завитушки.

«Возможно, электронная деталь, отправленная Кэти в тридцатых годах двадцатого века все–таки добралась до Вирджила Эккермана», — подумал доктор.

По крайней мере, на это был шанс. Он слегка приободрился.

Портье взял одну из банкнот две тысячи сто пятьдесят пятого года.

— Что это? — Он поднес ее к свету. — Первый раз вижу нечто подобное. Сами их делаете?

— Нет, — ответил Эрик.

— Мне они ни к чему, — решил портье. — Идите–ка отсюда, а не то вызову полицию. Я же знаю, что вы сами их делаете. — Он с отвращением швырнул банкноту на стойку. — Странные деньги. Уходите.

Эрик оставил ему деньги будущего, но забрал пять долларов и вышел из отеля, держа в руке пакет с «Г–Тотекс–Блау».

Даже после войны в Тихуане все еще осталось множество тесных кривых переулков. Он нашел узкий мрачный проход между кирпичными домами, засыпанный мусором и пеплом от двух огромных костров, когда–то бывших нефтяными бочками, сел на деревянное крыльцо перед дверью, забитой досками, закурил сигарету и погрузился в размышления.

Со стороны улицы его не было видно. Люди, спешившие по тротуару, не обращали на него внимания, так что он сосредоточился на наблюдении за ними, в особенности за женщинами.

С этой точки зрения Тихуана тоже не слишком изменилась. Днем горожанки одевались с непонятным шиком — высокие каблуки, шерстяной свитер, блестящая сумочка, перчатки, плащ, переброшенный через руку, высокие груди и соответствующий им бюстгальтер. Чем эти женщины зарабатывали на жизнь? Где они научились столь хорошо одеваться, не говоря уже о проблеме оплаты подобного гардероба? Его это весьма удивляло в свое время, не переставало поражать и сейчас.

Ответ на этот вопрос можно было бы получить, остановив одну из этих женщин и спросив, где она живет и покупает одежду — здесь или по другую сторону границы.

«Интересно, — подумал он. — Бывали ли они когда–либо в Соединенных Штатах, есть ли у них женихи в Лос–Анджелесе, и настолько ли хороши эти дамы в постели, как выглядят?»

Доктору казалось, будто некая невидимая сила позволяла им вести подобную жизнь. Эрик надеялся лишь на то, что она не делает их фригидными. Иначе это стало бы лишь пародией на жизнь, на потенциал живых существ.

«Хуже всего то, что такие женщины крайне быстро стареют, — думал он. — Все слухи на этот счет — полная правда. Уже лет в тридцать они потрепанные и толстые. Куда–то исчезают бюстгальтер, плащ и сумочка, остаются только черные глаза, горящие под густыми бровями. Прежнее изящное существо до сих пор скрывается где–то под складками жира, но уже не в силах больше говорить собственным голосом, развлекаться, убегать или любить. Замолкает стук каблуков по тротуару. Остается лишь тяжкий отзвук шаркающих ног, отмечающий путь к трупу, распадающемуся в прах. В Тихуане ничего не меняется, но и не доживает до достойного возраста. Время идет здесь слишком быстро, при этом стоя на месте.

«Взять, к примеру, мою ситуацию, — подумал Эрик. — Я совершаю самоубийство, переместившись в будущее, то есть уничтожаю жизнь, существовавшую десять лет назад. Если я это сделаю, то что станет с Эриком Свитсентом, который сейчас работает в Фонде Кайзера в Окленде? А те десять лет, в течение которых он заботился о Кэти?.. Что станет с ней?

Возможно, из–за собственной слабости я сделаю хуже ей. Это еще страшнее, учитывая, что она и без того больна.

За моим рационализмом кроется извращенный взгляд на мир. Больного невозможно наказать еще сильнее. Так ли? Господи, неудивительно, что я ненавижу сам себя».

Он взвесил в руке пакет с «Г–Тотекс–Блау», чувствуя его вес, ощущая притяжение Земли.

«Да, — подумал доктор. — Даже Земля все любит и принимает».

Что–то пробежало по его ботинку.

Он увидел, как в безопасную темноту, в кучи мусора, убегает маленькая тележка на колесиках.

Ее преследовала другая, точно такая же. Они встретились среди мешанины газет и бутылок. Мусор затрясся и полетел во все стороны. Тележки начали сражаться, сталкиваться друг с другом. Создания Брюса Химмеля пытались добраться до электронного мозга противника и уничтожить «Ленивую Рыжую Собаку».

«Неужели они до сих пор существуют? — удивленно подумал Эрик. — Десять лет спустя? Но, возможно, Брюс делает их постоянно. В таком случае эти штучки должны были стать настоящим бедствием для Тихуаны».

Он даже не знал, что и думать, продолжая наблюдать за борьбой двух тележек. Одна почти оторвала у другой «Ленив ую Рыжую Собаку», была вроде бы близка к победе, откатилась на несколько шагов и приготовилась нанести последний удар.