Юрий Дьяконов - Алмаз - драгоценный камень

Белоголовый мальчишка шатнулся за спиной Тольки Ивасечко и, не поднимая глаз, молча покивал головой. Он боялся раскрыть рот и хотел только одного: не дознались бы, кто принес порох.

Но директор будто прочел его тайную мысль и спросил:

- И порох, Алексей, конечно, принес ты.

Глаза Алешки испуганно метнулись, голова склонилась еще ниже.

- Так. С этим тоже ясно. А теперь скажите мне, зачем понадобилось взрывать двери кладовой?

- Кладовой? - удивленно повторил Толька. - А-а… Так это ж каземат был. Каменный мешок называется.

- Понятно, - помедлив, сказал директор. - А чем эта кладовая… извините, этот Каменный мешок вам помешал?

- Там… там были узники, - дрожащим голосом проговорил Алекс.

- Какие еще узники?

- Те… в тигровых клетках. С железными прутьями. А утром их должны были казнить. - И Алешка всхлипнул. То ли ему стало жалко узников, которых они так и не успели освободить, то ли - себя. Ведь дома за порох влетит обязательно.

От его громкого всхлипа сразу пошла цепная реакция: все одиннадцать участников штурма Каменного мешка отвернулись в разные стороны и стали тереть кулаками глаза.

- Вот тебе на! Что это вы в кабинете сырость разводите? Гляди, и я насморк схвачу, - усмехнулся директор. И уже другим тоном сказал: - Поздно хныкать. Теперь уже радоваться надо, что вам руки-ноги не поотрывало. А чтоб этого не случилось, я твой партизанский отряд, Ивасечко, распускаю. Точка!

Едва мальчишки вышли из кабинета, пожилая учительница, молчавшая до сих пор, всплеснула руками:

- Какой позор! Опять ЧП! И это после всех моих бесед о дисциплине!… Обещаю вам, Михаил Иванович, что я приму самые строгие меры. Все родители…

- Зинаида Ивановна! - остановил ее директор. - Обождите со своими мерами. Злого умысла-то у них не было. Нам самим нужно хорошенько разобраться и…

- Помилуйте, чего тут ждать?! - воскликнула учительница. - Нахулиганили - пусть расплачиваются.

- И все-таки подождите, - настойчиво повторил директор.

Проводив учительницу, Михаил Иванович решил сам пойти посмотреть место, где все произошло. Он шел по огромному школьному двору между деревьями и разросшимися кустами, ронявшими на землю прихваченные ночными заморозками разноцветные листья.

Каким- то особым чутьем, приобретенным во время службы на границе, он почувствовал, что на него смотрят. И обернулся. Из-за куста выглядывали головы Ивасечко и Жукова.

- Ну, что вы там прячетесь? Идите сюда, - сказал он.

Мальчишки нерешительно приблизились.

- Здравствуйте, Михаил Иванович, - растерянно произнес Алекс.

- Да мы сегодня уже как будто виделись, - ответил директор. - Ну, покажите, что вы там штурмовали. Пути подхода. Пункт сосредоточения. Рубеж атаки.

Ребята оживились и, видя его интерес и серьезность, все больше входя в свою роль, толково рассказали обо всей операции, начиная с данных разведки о патриотах, приговоренных к расстрелу и брошенных в тигровые клетки каземата, и кончая планом освобождения узников.

Остановились в кустах, на рубеже атаки, где два часа назад, ожидая сигнала, лежал отряд Иваса.

Директор глянул вперед и усмехнулся:

- Что-то я не вижу вашего каземата.

- Конечно. Вы же взрослый, - с сожалением сказал Алекс.

- Так разве ж так смотреть нужно! - сердито выпалил Ивас. - Михаил Иванович, вы лягте!

- Ты что?! - Алекс испуганно дернул своего зарвавшегося командира и тут же открыл рот от удивления: миг - и директор уже лежал на усыпанной листьями земле…

Как давно он не лежал на земле, не видел ее так близко! Теперь действительно все переменилось, выглядело совсем иначе, незнакомо и таинственно. Еще немного воображения, и можно поверить, что замшелая серая стена за дальними кустами и в самом деле стена каземата. Михаил Иванович поймал себя на том, что прислушивается, не донесутся ли оттуда крики людей…

И тотчас вспомнилась служба на границе. Сколько раз, сжимая автомат, вот так лежал он на земле, вглядываясь в темноту, вслушиваясь в шум леса. Не мелькнет ли легкая, едва различимая тень, не зашелестит ли трава под осторожными, крадущимися шагами.

Еще в первые месяцы службы от одной мысли, что он может оплошать и где-то рядом проскользнет через границу шпион, диверсант, становилось жарко даже в промозглую осеннюю стынь, а сердце сильно и часто толкалось в ребра.

Нет, он не оплошал. Ни сидя в секрете, ни в схватке с нарушителем, пробравшимся через кордон…

Мальчишки поднялись с земли и удивленно смотрели на директора: почему он лежит так долго? Что он еще там увидел?

Михаил Иванович ловко, неуловимо быстрым движением вскочил на ноги и, отряхнув приставшие листья, сказал:

- Пошли, ребята. Все ясно. Узников, конечно, освобождать надо. Это вы решили правильно. А вот взрывов при этом быть не должно. Запрещаю! - и, увидев вновь погрустневшие лица мальчишек, добавил: - Потерпите. С четвертого класса станете участниками «Зарницы». Там уж все будет: и штурмы, и взрывы, и выстрелы, как в настоящем бою.

Ивас с Алексом вслед за директором шагнули в вестибюль и… попятились. Рядом с Зинаидой Ивановной стояла мама Алекса, хмурый отец Женьки Кислицына и другие встревоженные родители.

- Извините, Михаил Иванович, - сказала учительница, - но я послала за родителями еще до нашего разговора. И вот…

Мальчишки пулей вылетели на улицу.

На следующий день девочки накинулись на мальчишек с расспросами. Но те хмурились, отвечали неохотно. Только Ивас был таким, как всегда.

- Ты чего скис? - хлопнув Алекса по плечу, сказал он. - Влетело дома? Ну и что? Зато как бабахнуло! Прямо бомба!

- Да нет. Меня почти и не ругали, - вздохнул Алекс. - Но папа сказал: «Теперь об «Орленке» и не заикайся».

- Ого! - присвистнул Толька. - Вот дает твой папулька! Ну, отлупил бы - и дело с концом. А то гляди-ка - велосипед!… Может, передумает? А? Или мать упросит?

Алешка безнадежно покачал головой, и расстроенный Ивас, который так рассчитывал на Алешкиного «Орленка», плюхнулся на свою парту, толкнув в бок соседку Лиду Сарычеву:

- Чего расселась, как барыня!

Едва прозвенел звонок, в класс вошла Зинаида Ивановна, а за ней - две незнакомые девочки.

Все встали и молча рассматривали новеньких. Первая, с короткими, остриженными под мальчика темно-русыми волосами, высокая, широкоплечая, с округлым румяным лицом, оглядела класс и вдруг улыбнулась, будто приглашая всех сразу стать ее друзьями. Другая - почти на голову ниже, платьице болтается на худеньких плечиках. Волосы белые-белые и заплетены в две тоненькие косички с большими голубыми бантами. А лицо какое-то треугольное, бледное и испуганное. Губы девочки подрагивали, а длинные ресницы безостановочно хлопали, будто в глаз ей попала соринка.