Иржи Груша - Чехия. Инструкция по эксплуатации

Если бы мы были сербскими радикалами, то из Пржемысла сделали бы короля Лазаря, а из Моравского Поля — Косово [98] Битва на Косовом поле (серб. Косовска битка или бој на Косову ; тур. Kosova Meydan Muharebesi ) — крупное сражение, состоявшееся 15 июня 1389 года между объединённым войском сербских феодалов в союзе с Боснийским королевством с одной стороны и армией турок-осман с другой. Битва произошла на Косовом поле, в 5 километрах от современной Приштины. Сербские войска возглавляли князь Лазарь Хребелянович, Вук Бранкович и великий воевода Влатко Вукович. Османским войском командовал султан Мурад I вместе со своими сыновьями Якубом и Баязидом. В бою погибла большая часть сражавшихся армий и оба предводителя: Лазарь, попавший в плен и затем казнённый, и Мурад, предположительно убитый Милошем Обиличем. Несмотря на победу османских войск, сразу же после битвы армия султана спешным маршем направилась к Адрианополю из-за больших потерь, а также опасений наследника Мурада Баязида, что смерть его отца может привести к смутам в Османской империи. Косовская битва играет важную роль в сербском национальном самосознании, истории и фольклоре. Лазарь и Милош Обилич почитаются как святые Сербской православной церковью. , и сразу имелась бы причина для мести. Лазарь, правда, погиб через сто лет после Пржемысла, но у сербов про это имеются сотни баллад, а у нас — только этот вот архаичный рапорт. При этом, проигранные битвы часто бывают более вдохновляющими, чем выигранные, а горечь держится дольше, чем энтузиазм. Вот только для нас драмы представляют собой сложности, и, возможно, все началось именно тогда.

Потому Гриллпарцер застал нас врасплох. Его пьеса " Счастье и конец короля Отакара " ( König Ottokars Glück und Ende , 1825) возвращала тему, которая перестала быть для нас интересной. Она лежала в архивах, ею интересовались исключительно книжные черви. А тут внезапно появляется какой-то венец и делает из нее драму! Он пишет о чванливости, о неверности и измене, о плохих чехах и хороших венграх, как будто бы это не Рудольф, нерыцарственность которого вошла в историю, выдумал коварный обман в битве, а его исполнители до самой смерти станут стыдиться за это.

Сами мы Пржемысла видели критически. Когда все у него было хорошо и все удавалось, он летал, словно мотылек, по различным полям, когда же было паршиво — отдал Богу душу на этом вот, Моравском. А если бы, не дай Боже, он выиграл, то передвинул бы центр Рейха на берега Влтавы, и у нас был бы тут какой-нибудь набитый бюрократами Брюссель! Или, еще хуже, сам поселился бы на Дунае, а про нас бы забыл! Не уважал он нашу специфику, чужим хлопотливым мастеровым он основывал города, потому что, якобы, те прекрасно разбирались в делах, а мы только скотину разводили.

То был сторонник союзности, который не понимал чешской уникальности. Расточительный тип и фантаст, не ориентировавшийся в том, что местные графы награбят больше, чем бродячие хвастуны. У Габсбурга грабли были длиннее — его клан душил Европу шестьсот сорок лет. Ибо он умел придать мораль обманам! Он знал, что и кому можно обещать, а потом этого не дать; как уменьшать величие и увеличивать мелочи.

Наши патриоты утверждали, что победивший Отакар нам бы повредил. Мы не одобряли его предателей, но наше возмущение было умеренным. В этом мы, о чудо, были похожи на великогерманцев, по мнению которых все это надлежащее дело должно было называться "Рудольф, начало несчастий".

Но, так или иначе, наш чешский суперкороль (в чем-то Арпад, наполовину Гогенштауфен [99] А́рпад (845–855 — 907) — правитель венгров (надьфейеделем). Основатель династии Арпадов. Гогеншта́уфены или Шта́уфены — династия южно-германских королей и императоров Священной Римской империи (1138–1254), угасшая в мужском поколении в 1268 году, со смертью Конрадина. ) был способным парнем. Когда ему исполнилось шестнадцать лет, совершенно неожиданно умер его старший брат, так что теперь ему уже не нужно было думать о епископской должности, чтобы протянуть руку за королевской короной.

За это папуля приказал посадить его в Белую Башню на Градчанах, а к другим участникам заговора послал палача. Точно так же, как впоследствии в Костржине на Одере прусский герцог Фридрих (еще не Великий, но уже об этом мечтающий) пережил казнь приятеля, с которым пытался совершить подобного рода переворот.

И случайности здесь не совпадают! А ведь Отакар основал город крестоносцев Кёнигсберг, чтобы превратить славян-язычников в немцев-христиан. И подобия идут даже дальше. Отакар означает Одоакр, а Одоакр был "оримлененным" германцем, сломивши шею Римской Империи. Так что, о том, что онемеченный славянин мог теперь сделать то же самое с германской копией Рима, было не пустыми слухами, а пропагандой.

Чем сильнее пытался он завоевать доверие, тем более ему не верили. Когда же потом он стал претендовать на титул Rex Romanorum , было уже ясно, что князья выберут послушного ноля. Могучий род Гогенштауфенов, с которым чехи договаривались, угасал, а Рейх начал шататься. Он уже привык к ничтожным повелителям, и даже нашествие монголов его ничему не научил. Отакару было восемь лет, когда Золотая Орда залила Моравию, и исчезла она только лишь потому, что где-то в степи умер хан и теперь нужно было биться за нового.

Европейцы облегченно вздохнули, но, как обычно, у них имелись и свои собственные драчки. Вот в них Пржемысл весьма отличился. Как единственный наследник трона он сменил замковую тюремную камеру на дворец, да еще и женился на Австрии. Правда, та принадлежала пожилой даме с нулевыми видами на потомка, зато властью Отакар уже мог равняться с отцом. К тому же, Маргарет была вдовой императора, и у нее были выгодные связи.

Брачный рынок королевских семей всегда руководствовался политикой, никак не эротикой, но выбор Отакара был настолько продиктован жадностью, что уничтожал его сексуальное реноме. Пошли слухи: чехи женятся, когда уже ни на что не способны. Чтобы хоть как-то исправить ситуацию, Отакар повсюду говорил, что ему был важен мир, поскольку только он в его роду важен.

Но, когда, благодаря своим имперским связям, король обвел венгров вокруг пальца и уселся еще и на чешском троне, он уже представлял собой приличных размеров империю, которой по-настоящему не хватало наследника. Поэтому Отакар прогнал Маргариту и потребовал от Пешта Кунегунду — в рамках дани за капитуляцию.

Брак состоялся в Посони, то есть в Прешпурке (ныне Братислава), и был он доказательством не только потенций короля, но и его планов. Он прямо намекал на некую Чехо-Австрию, а вот это кое-кому начало мешать. Во всеобщей эйфории появились первые трещинки. То, как отправили бывшую императрицу, было не очень-то элегантным делом, но то, что не возвратили ей Австрию — ее приданого, вообще было явным и извращенным обманом! В Австрии все повесили носы на квинту, в Венгрии все кипело!