Василий Витковский - За океан. Путевые записки

Каскад (Cascade) — неправильный — 10 минут — 60 футов.

Китаец (Chinaman) — неправильный — 2 минуты — 40 футов.

Комета (Comet) — неправильный — 5 минут — 60 футов.

Лев (Lion) — 1 сутки — 8 минут — 60 футов.

Львица (Lioness) — неправильный — 10 минут — 80 футов.

Мортира (Mortar) — 8 часов — 6 минут — 60 футов.

Лесопилка (Sawmill) — очень часто — 30 минут — 35 футов.

Превосходный (Excelsior) — 2–3 ч. (в 1888 г.) — 2 минуты — 30–200 футов.

Продолговатый (Oblong) — 8 часов — 4 минуты — 30 футов.

Пышный (Splendid) — 3–10 ч. (через день) — 10 минут — 200 футов.

Свобода (Liberty) — неправильный — 10 минут — 150 футов.

Сокровище (Jewel) — 5 минут — 1 минута — 50 футов.

Старый друг (Old Faithful) — 65 минут — 4 минуты — 150 футов.

Судорожный (Spasmodic) — неправильный — 20 минут — 40 футов.

Улей (Bee Hive) — 10–30 часов — 8 минут — 200 футов.

Чалма (Turban) — 15–20 часов — 20 минут — 40 футов.

Часовой (Sentinel) — ежедневно — 8 минут — 40 футов.

Так как горячая вода легко растворяет разные горные породы, то обыкновенно как наружный бассейн гейзера, так и вся окружающая местность представляют отложения из так называемого гейзерита, главную составную часть которого составляет более или менее плотный аморфный кремнезем. Толща слоев этих отложений вообще еще не исследована, но, судя по небольшому содержанию твердых минеральных частей в гейзерной воде, надо полагать, что потребны были миллионы лет, чтобы образовались существующие ныне отложения.

По поводу связи точки кипения воды с давлением гейзеры послужили к открытию факта, что точка кипения зависит не только от давления, но также и от бо́льшого или меньшего количества газов, растворенных в воде. Чем этих газов меньше, тем точка кипения выше. Вот почему вода гейзеров, подвергавшаяся много раз кипению, может нагреваться до более высокой температуры, не закипая. Всякая посторонняя причина, способствующая передвижению масс воды внутри трубки гейзера и, следовательно, переходу масс более нагретых на поверхность, ускоряет извержение. Давно было замечено, что бросание камней в трубку гейзера, способствует ускорению извержения. В Иеллостонском Парке я узнал, что мыльная вода тоже ускоряет извержение. Это открытие сделано совершенно случайно китайцами-прачками, состоящими при гейзерных гостиницах «Парка». Пользуясь тем, что в гейзерных бассейнах постоянно имеется горячая вода, они ходили туда стирать белье и заметили, что извержение наступало раньше обычного срока. Вскоре многие посетители «Парка», в нетерпеливом ожидании извержения, стали бросать в бассейны куски мыла и, действительно, ускоряли этим наступление извержений. Однако, после нескольких подобных опытов гейзер затихал на многие дни, почему теперь бросание мыла в гейзерные бассейны запрещено под угрозою немедленной высылки из пределов «Парка».

Многие наблюдатели заметили, что известные гейзеры обладают как бы симпатией друг к другу и извергают воду одновременно, или же, наоборот, извержение одного как бы отнимает силу у другого. Однако, это далеко не общее правило, и два гейзера, находящиеся в близком расстоянии, в присутствии одних наблюдателей производили извержения одновременно, в присутствии же других — разновременно. Этот вопрос в высшей степени любопытен, и его следовало бы попытаться разрешить в Иеллостонском Парке, где наблюдения вообще можно делать с большими удобствами, чем, например, в Исландии, где до сих пор не открыто еще связи между столь близкими между собою гейзерами, как Большой Гейзер и Строкр; расстояние между ними менее 100 шагов. Одни наблюдатели полагают, что оба гейзера совершенно независимы, другие — что извержения их связаны известным синхронизмом. Можно предполагать, что многие рассказы о связи извержений разных гейзеров напоминают известный факт, будто бы замеченный Горебоу (Hoirebow). Он говорит, что если налить в бутылку воду из бассейна гейзера, то когда начинается извержение, вода в бутылке тоже приходить в беспокойное состояние, а если бутылка закупорена, то она лопается.

Очень интересное явление в бассейнах гейзеров заключается в цвете воды. Обыкновенно этот голубой или зеленоватый цвет никоим образом не может быть объяснен цветом дна бассейна, которого стенки и все окружающие отложения имеют ослепительно белый цвет. Притом же цвет гейзерной воды не изменяется, если ее поместить в трубку достаточной длины и рассматривать через нее белую поверхность. Вообще надо полагать, что вода в чистом виде имеет зеленовато-голубой цвет, но так как в реках, озерах и морях она заключает в себе множество посторонних тел в виде простой механической примеси, то обыкновенно приходится видеть цвет этих посторонних частиц; в самую же воду лучи света не могут проникнуть на значительную глубину. Однако, чем чище вода, тем зеленовато-голубой цвет обнаруживается яснее, и это, как известно, и наблюдается, например, в великолепной окраске вод швейцарских горных озер. Воды гейзеров, в смысле отсутствия механических примесей, тоже отличаются поразительною чистотой. Химические примеси вообще не имеют влияния на цвет воды.

Непосредственные опыты над цветом воды, заключенной в длинные трубки, были произведены Бунзеном, Тиндалем и многими другими учеными; результаты вполне подтвердили, что чистая вода в толстом слое пропускает через себя исключительно зеленовато-голубые лучи. Однако, это явление не объяснено еще с достаточною очевидностью, и очень может быть, что оно отчасти имеет и субъективный характер. Замечено, что нервы наших глаз имеют неодинаковую светочувствительность к лучам разных цветов и разной яркости. Так, например, при ярком свете глаз делается мало чувствительным к лучам бо́льшей преломляемости (синим и фиолетовым); при слабом свете, наоборот, глаз нечувствителен к лучам меньшей преломляемости (желтым и красным). Этим объясняется, почему солнечный свет кажется нам желтоватым, а лунный — голубоватым, хотя тот и другой, в сущности, одинаковы и различаются только яркостью. Поэтому очень может быть, что голубоватый цвет воды многих источников отчасти происходит только от ослабления белого света. Словом, явление далеко не так просто, как кажется с первого взгляда, и требует более обстоятельных исследований.

Оставляя дальнейшие подробности о Национальном Парке до описания личных впечатлений в следующей главе, скажу здесь, что это, действительно, одно из замечательнейших в физическом отношении мест не только в Соединенных Штатах, но и вообще на всей поверхности Земли. Благодаря большой абсолютной высоте, растительность тут не разнообразна — главным образом кедровые и сосновые леса. Эти леса по большей части девственны и непроходимы, и теперь еще имеется множество мест, куда не ступала до сих пор человеческая нога, особенно на хребтам. Кроме деревьев, растет много диких ягодных кустов: дикие вишни, крыжовник и смородина. Но особенно изобильны тут травы и полевые цветы; ими покрыты преимущественно высочайшие вершины хребтов, там, где прекращается уже древесная растительность.