Фарли Моуэт - Проклятие могилы викинга

— Что он сказал? — спросил Джейми: он не понимал языка чипеуэев.

— Сказал: мы будем здесь, — перевёл Эуэсин.

— Вот так благодарственная речь за все наши заботы!

Эуэсин пронзительно взглянул на друга, и его всегда мягкий голос зазвучал сурово:

— Иногда мне кажется, ты совсем нас не знаешь, Джейми. Зачем нужны длинные речи? Что значат слова Деникази? Что пока в краю этом есть чипеуэи, у нас всегда будут друзья. Разве этого мало?

Джейми смущённо вертел в руках постромку.

— Прости, Эуэсин, — пробормотал он. — Скажи ему, что мы рады были помочь.

— А зачем говорить, Джейми? Он и так знает. Поехали.

Несколько минут спустя мальчики обернулись — старый вождь все стоял и смотрел им вслед. Лишь когда они отъехали так далеко, что едва могли его разглядеть, он повернулся и медленно пошёл к неровному ряду чумов, крытых оленьими шкурами. Многие чумы стояли теперь пустые, открытые всем ветрам, а те, кто поставил их, безмолвные и застывшие лежали под тяжёлым покровом снега и ждали весны, когда земля оттает и примет их, и они обретут вечный покой.

К обеим своим упряжкам мальчики подпрягли собак Питъюка и теперь во весь дух мчались домой. Боясь заразить индейцев кри, они далеко объезжали стойбища на озере Танаут, но почти все кри выходили из чумов и издали махали им и кричали. Едва стемнело, нарты подкатили к озеру Макнейр.

Джейми и Эуэсин думали, что заброшенный на столько недель дом встретит их запустением и холодом. Но что за чудеса — окна приветливо светятся! Ребята быстро оглядели двор — нет, ни нарт, ни собак не видать. Что же это значит? Ведь они уговорились, что не будут общаться с кри, пока Питъюк окончательно не выздоровеет. А кто ещё, кроме кри, мог зайти в их жилище?

Ответа долго ждать не пришлось. Собаки втащили сани со льда озера на берег, отрывисто залаяли — и тотчас дверь распахнулась. На пороге появилась девушка. В руке она держала керосиновый фонарь. Он освещал её миловидное лицо, и яркие отблески дрожали на её длинных чёрных волосах.

— Анджелина! — поразился Эуэсин. — Что ты здесь делаешь? Сейчас же уходи. Мы привезли Питъюка, он больной. Нам надо внести его в дом. Хватай свои вещи и уходи!

— Вносите его скорей, — спокойно ответила сестра. — В доме все готово. На плите горячий суп. И не командуй мной. Мама позволила мне приехать, и отец сам привёз меня сюда. Скорей несите Питъюка. Что вы стоите, будто к месту примёрзли?

Мальчики, изумлённые до немоты, покорно внесли Питъюка в дом. Его переодели, уложили на койку, накормили горячим бульоном и, лишь когда он забылся тяжёлым, лихорадочным сном, приступили к Анджелине с расспросами. Она же мыла посуду, кипятила воду и не спешила отвечать: она чувствовала себя хозяйкой положения. Только когда Эуэсин перестал покрикивать на неё, как на маленькую, и взмолился — да объясни же наконец, что все это значит! — она с улыбкой обернулась к мальчикам и все им рассказала.

— Ты забыл, Эуэсин, а ведь когда я училась в школе при миссии, там была эта болезнь. Я тоже заболела, но скоро все прошло. Когда отец сказал, что вы везёте больного Питъюка, я спросила: а кто ж за ним будет ухаживать? И мама поняла. Отец согласился и сегодня утром привёз меня сюда. Хорошо, что я здесь. Поглядите-ка на себя! Медведь и тот выгнал бы вас из своей берлоги — от вас ужас как разит! Вот горячая вода, вот чистая одежда. Если хотите ночевать в доме, а не за дверью, с собаками, тогда мойтесь!

Народам Севера не знакома ложная стеснительность, и Эуэсин покорился неизбежному довольно кротко. В два счета скинул он с себя грязную одежду и, блаженно вздыхая, стал мыться обжигающе горячей водой.

Но Джейми вырос в городе, и он просто не мог последовать примеру Эуэсина. Под конец он взял бадью и пошёл в неотапливаемую пристройку, где хранилось все, чему не страшен мороз. Никто не сказал ему ни слова, когда он выходил на холод, но, когда он, окутанный горячим паром, весь дрожа, мылся в пристройке, из-за стены явственно донеслось хихиканье, и Джейми невольно покраснел от досады.

— Проклятая девчонка… — проворчал он, стараясь, однако, чтобы за стеной его не услышали. — Принесла её нелёгкая!

Но час спустя, когда он улёгся на свою койку чистый, в чистых трусах и рубашке, которые днём постирала Анджелина, злости поубавилось. А когда Анджелина принесла ему кружку кофе и взяла его мокасины, чтобы починить истёршиеся подошвы, он даже почти дружелюбно поблагодарил её.

Питъюк и в самом деле тяжко хворал, и долгий переезд в санях, конечно же, не пошёл ему на пользу. Жар держался у него ещё несколько дней. Все это время Анджелина ухаживала за ним на редкость заботливо и внимательно. А Джейми и Эуэсину она спуску не давала. Правда, она досыта кормила их, тщательно починила изорванную одежду, зато задавала такую работу, за которую без неё они нипочём бы не взялись. Им пришлось отскрести грязь со стен и пола. Она уговорила Джейми, и он целый день мастерил и прибивал новые полки, чтобы было где аккуратно уложить одежду и всякую утварь, раскиданную по всему дому. Она послала Эуэсина ставить капканы на кроликов: для больных нет ничего лучше кроличьего супа, объяснила она.

Да, Анджелина крепко забрала ребят в руки, она никогда не повышала голоса, никогда не командовала. Говорила всегда кротко, спокойно, с улыбкой — и, однако, оставалась непреклонной в своих требованиях. Джейми был совершенно сбит с толку. Почти все время он в душе негодовал — чего ради она им навязалась? — но в минуты, когда решался быть откровенным с самим собой, бывал благодарен ей за то, что она так заботится о Питъюке и этим облегчает бремя, которое иначе пришлось бы нести ему с Эуэсином вдвоём.

Анджелина строго спрашивала с мальчиков, но и старалась дать им отдохнуть и набраться сил после испытаний, которые выпали на их долю в становище чипеуэев. Стряпать и ходить за больным было ей не в новинку: она приучилась к этому и дома и в школе. Но в доме Макнейра она чувствовала себя хозяйкой и все хлопоты доставляли ей огромное удовольствие (хоть она и старалась его не выдать). Притом она, конечно, замечала, что Питъюк, чьи силы прибывали день ото дня, смотрит, как она хозяйничает, с нескрываемым восхищением.

Эуэсин очень быстро примирился с присутствием сестры. Он хорошо её знал и не хотел зря тратить время и силы на сражения с ней. Притом он понял, что она им здесь неоценимая помощница, втайне этому радовался и гордился ею.

Однажды, примерно через неделю после возвращения в дом Макнейра, Эуэсин и Джейми рубили дрова и толковали о том, в какую беду попал Энгус и как бы ему помочь.

— Питъюку уже гораздо лучше, — сказал Эуэсин. — Анджелина теперь и одна за ним приглядит и с хозяйством управится, а нам пора заняться капканами. Зимний мех сейчас ещё очень хорош, и вот-вот подойдёт время ондатры и бобра. Скоро мой отец поедет на юг, в факторию, — расплатится там с зимними долгами и запасётся снаряжением для весенней охоты. Давай пошлём с ним наши меха. Он купит нам все, что нужно, — и поехали в тундру!