Жак-Ив Кусто - Лососи, бобры, каланы

Бобры ведут оседлый образ жизни. Но молодые самцы, достигшие половой зрелости, вынуждены покинуть родительский кров и уйти далеко от него. Они оставляют свое мягкое гнездо и идут по течению реки до тех пор, пока на найдут подходящей для себя территории. Многие так никогда и не обретут ее — они либо изгоняются из долин другими, уже обосновавшимися здесь бобрами, либо становятся жертвами хищников. Пока наконец молодой бобр закрепит за собой приглянувшуюся ему территорию и обретет подходящую компанию, чаще всего проходит 4, 5 или 6 лет.

Продолжительность жизни бобров в естественных условиях точно не известна: некоторые зоологи полагают, что она не превышает 12–15 лет (Warren, 1927); другие увеличивают этот срок до 18–22 лет; я лично склоняюсь ко второй гипотезе.

В зоологических садах некоторые бобры, как говорят, живут гораздо дольше, чем на воле: до 35 и даже до 50 лет. Я только спрашиваю себя — а не завышают ли директора подобных учреждений приводимых ими цифр…

Этой лучезарной весной на севере Саскачевана мы заканчиваем нашу операцию „Бобры“.

Повсюду из раскрывшихся почек уже появились зеленые пластинки листьев. Повсюду подлесок зеленеет свежими мхами. Ручейки, возросшие в числе до бесконечности из-за весеннего таяния, бормочут свои волшебные песенки, которым вторят птицы. Растительная и животная жизнь вспыхнула на всем протяжении лесов и озер.

Однако двое постояльцев нашей собственной хижины (которую мы, как и следовало ожидать, иначе, как „бобровой хаткой“, уже и не называем) еще не вдохнули ни хмельного запаха свободы, ни весенних ароматов открытого воздуха — это Фостер и Касси.

Сейчас мы их отпустим на волю. Мы всегда верили — и предпринимали все предосторожности, для того чтобы они не приручились, — что даже после столь долгого заточения двое наших постояльцев не откажутся покинуть комфорт и безопасность человеческого жилья. Оно для них ничто.

Филипп открывает клетку и распахивает наружную дверь хижины без всяких церемоний. Он присоединяется к нам на дворе, где мы уже все ждем, навострив глаз и держа камеры наизготове… Касси, эта робкая самка, показывается на пороге первой. Без малейшей задержки она спускается по лестнице неловкой походкой водного животного. Она пересекает белый песчаный пляж, который отделяет ее от воды, и ныряет в свою родную стихию, не удостоив нас даже мимолетного взгляда.

Фостер следует за ней несколькими мгновениями позже. И пока я сажусь в зодиак, чтобы как можно дольше сопровождать бобров в направлении заболоченной части озера, ныряльщики „Калипсо“ последний раз снимают под водой гармоничный заплыв двух наших бобров.

Друзья мои по ледяной и снежной зиме, как сложится ваша судьба? Обретете ли вы водоем, который вас вполне устроит? Где вы проявите ваши необыкновенные строительные навыки? Полюбите ли вы друг друга и заселите ли вы, а в дальнейшем ваши потомки это царство воды и леса, которое специально предназначено для вас?

Важнейшее дело — судьба бобров — в руках нескольких человек, особенно администраторов и финансистов. Если бы я хотел в немногих строках защитить бобров и прославить их, вот что я бы сказал:

Бобр (его различные виды) заселял в начале начал очень большую часть северного полушария — от Риу-Гранде до Аляски в Америке и от Средиземноморья до Скандинавии в Европе; он был изобилен в Сибири, и даже в Китае его отмечали в начале четвертичного периода.

Далее он исчезал все быстрее и быстрее из всех избранных им биотопов. Охота, поимка ловушками (для получения меха), глупейшие разрушения, общее наступление цивилизации — и, без сомнения, загрязнение — были тому причиной.

Бобр был истреблен в районе Средиземноморья, вот уже несколько веков его не видели в Великобритании. Он был уничтожен и во Франции, где когда-то изобиловал в долине Сены (особенно в Бьевре, небольшой речушке, которая доходит до Парижа и чье имя происходит от кельтского Biber, что на старофранцузском обозначает „бобр“). Во всей Западной Европе он представлен только лишь очень небольшими реликтовыми колониями в долине Роны и долине Эльбы, где — увы! — продолжают свое черное дело браконьеры и над коими сгущается угроза полного загрязнения. В Скандинавии, в Центральной Европе, в СССР его территории сокращаются, что видно невооруженным глазом, и то же самое происходит в США и Канаде. [27] В начале 30-х годов на территории Советского Союза в немногих местах обитало не более 900 бобров. С 1934 года начали проводиться планомерные работы по завозу животных в те районы, в которых бобры обитали раньше, но где затем они были уничтожены. К настоящему времени ареал бобров в СССР практически восстановлен, а численность животных превысила 200 000 экз. Решающую роль в этом сыграл Воронежский государственный заповедник, который в течение многих лет был главным поставщиком животных для перевозок и где разрабатывалась теория и практика реакклиматизации бобров. — Прим. ред.

Так в чем же его, бобра, упрекают? В том, что время от времени он подсекает некоторые фруктовые деревья? Заметим: Государство, достойное этого имени, не должно ли оно озаботиться этими маленькими убытками и удовлетворить владельцев, чтобы сохранить как национальное достояние это восхитительное живое золото? Иначе разозленные крестьяне будут вершить свой собственный суд — попросту стрелять во все живое.

Они нападают на лес? Но это уже из области шуток. Как можно сравнить, даже на секунду, ущерб, наносимый бобром, вооруженным только своими зубами, который никогда не удаляется от воды, с опустошениями, наносимыми вооруженными электропилами дровосеками, которые разъезжают по лесу на вездеходе? Подсчитано, что бобр для всех своих нужд (запруда, хатка, пищевой запас) валит 1 % деревьев на своей территории… Какой дровосек может сказать о себе подобное?

И, наконец, виды деревьев, предпочитаемые бобром (ивы, березы, осины), не обладают высокой коммерческой стоимостью.

Затопляют дороги из-за строительства плотин? Существуют прекрасные мирные способы (другие, чем ссылка на север, на верную смерть) помешать этому. Исследователи уже в течение многих лет используют системы хитроумно расположенных труб для отвода воды, которые поддерживают высоту воды в сооружениях бобров на уровне, приемлемом для деятельности человека, и которые противостоят обостренному „восстановительному разуму“ животных.