Жюль Верн - Плавающий город

В течение еще пяти дней с потрясающей скоростью шли эти работы. Задержка с отплытием приносила существенные убытки фрахтовщикам, однако у судовладельцев не оставалось иного выхода, пришлось перенести день отправления на двадцать шестое марта. И вот двадцать пятого числа наконец-то стали исчезать временные переходы, мостки, пристройки, снимались леса, разбирались на части краны, завершалась наладка машины. Были закручены последние болты, затянуты последние гайки, отполированные детали покрыты белым составом, для предохранения их от ржавчины во время рейса. Залили в резервуары машинное масло, заделали последние щербины и трещины в металле.

В течение всего дня главный механик проверял работу котлов. Склонившись над люком, в клубах исходящего оттуда пара я не очень хорошо видел, зато слышал, как стонут длинные поршни, перемещаясь по направляющим, а внушительные по размеру цилиндры с шумом совершают колебательные движения вокруг массивных цапф с вкладышами[37]. В колесных камерах все находилось в движении, и лопасти колес медленно взбивали бурные воды реки Мерси. А под кормой четырехлопастный винт вспенивал волны. Обе машины, действующие независимо друг от друга[38], были готовы к работе.

Около пяти часов вечера подошел паровой катер. Посредством двух воротов с него сняли локомобиль[39] и подняли его на борт «Грейт-Истерна». Катер, однако, поднять не удалось. Его стальной корпус оказался тяжелее, чем груз, который могли выдержать тали выносных судовых стрел. Они согнулись под тяжестью, чего бы, бесспорно, не произошло, если бы подъем катера производился с опорой на топенант[40]. Так или иначе, этот катер пришлось оставить: однако на борту «Грейт-Истерна» на шлюпбалках[41] размещались шестнадцать шлюпок.

К вечеру завершились почти все работы. На прогулочных палубах не оставалось и следов грязи — по ним прошлась армия метельщиков. Полностью закончилась погрузка — продукты, прочие припасы и уголь заполнили соответственно камбузы, трюмы и бункеры. Однако пароход не осел до ватерлинии, проведенной в установленных девяти метрах от киля[42]. Это плохо сказывалось на работе колес, поскольку при недостаточном погружении лопастей обязательно происходят рывки и толчки. Тем не менее можно было отправляться в плавание.

Я уснул в предвкушении выхода в море.

Двадцать шестого марта, ровно в полночь, на фок-мачте взвился американский флаг, на грот-мачте — французский флаг, а на бизань-мачте — английский. «Грейт-Истерн» приготовился к отплытию.

Раннее утро. Из пяти огромных труб клубами поднимается черный дым. Горячий туман струится из глубоких шахт, ведущих в машинное отделение. Матросы наводят блеск на четыре огромные пушки, из которых предстоит отдавать салют Ливерпулю. Марсовые[43] снуют по реям и высвобождают такелаж[44]. Натягивают ванты[45] на упорные крючья, размещенные с внутренней стороны релинга. Обойщики забивают последние гвоздики, а маляры наносят последний слой краски. Потом все садятся на поджидающий тендер. Как только в котлах образуется достаточное давление, пар поступит в цилиндры машины, приводящей в действие рулевое управление, и механики проверят, правильно ли функционирует это хитроумное устройство.

Но вот яркий солнечный свет пробивался через разрывы быстро убегающих облаков. На море поднимался бриз[46]. Все офицеры прибыли на борт и начали готовиться к снятию с якоря. Командный состав «Грейт-Истерна», кроме капитана и старшего помощника, включал еще двух помощников, пять лейтенантов, один из которых, М. А., — француз, и одного офицера-практиканта, тоже француза.

Репутация капитана Андерсона в английском торговом флоте очень высока. Именно под его началом осуществлялась прокладка трансатлантического кабеля. Ему удалось то, чего не сумели сделать предшественники.

После успешного завершения работ он получил право на титул сэра[47], так как королева возвела его в рыцарское достоинство.

Пятидесяти лет, светло-рыжий, сохранивший цвет волос наперекор возрасту и жизненным обстоятельствам, высокого роста, крепкого телосложения и спокойного нрава, капитан выглядел англичанином до мозга костей. Двигался он ровным, размеренным шагом, говорил приятным голосом, глаза немного удлиненные, руки в безукоризненных перчатках никогда не клал в карманы: великолепно причесан, элегантно одет. Из верхнего кармана синего сюртука с тройным золотым галуном всегда торчал уголок белого платочка.

Старший помощник разительно отличался от капитана Андерсона. Описать его нетрудно: небольшой живой человечек, дочерна загорелый, один глаз чуть красноватый, бородка черная, того же цвета глаза, ходит широко расставив ноги, чтобы устоять при боковой качке. Активный, осмотрительный, знающий дело до мелочей. Он отдавал приказы отрывистым голосом, и их повторял главный боцман[48] рыком простуженного льва, что так свойственно английским морякам. Фамилия старпома была В. Подозреваю, что это был офицер военно-морского флота, по особому распоряжению откомандированный на «Грейт-Истерн». Обладая всеми качествами морского волка, он принадлежал к числу последователей знаменитого французского адмирала[49], закаленного в битвах храбреца, который во время боя так обращался к своим подчиненным: «Вперед, сыны, и не трусьте, ибо вы знаете, что я имею обыкновение, если надо, давать пинка даже самому себе!»

А вне пределов этого «генерального штаба» находился главный механик, управляющий всем судовым оборудованием. В помощь ему были приданы девять или десять инженеров-механиков. Их распоряжения исполняли двести пятьдесят человек, включая подсобный персонал, — среди них кочегары и смазчики, не слишком часто покидающие глубины трюмов. К тому же в двух котельных отделениях имелось десять котлов, и чтобы в них не гас огонь, эти люди должны были трудиться день и ночь.

Команда же в строгом смысле этого слова, то есть унтер-офицеры всех рангов, марсовые, рулевые и юнги, составляла примерно сто человек. Кроме того, пассажиров обслуживали двести стюардов.

Весь экипаж уже занял свои посты. Лоцман[50], которому предстояло совершить проводку судна по фарватеру реки Мерси, накануне прибыл на борт. Я заметил также лоцмана-француза, которому предстояло плыть с нами от Ливерпуля до Нью-Йорка, а на обратном пути сойти с парохода на Брестском рейде.