Жюль Верн - Найденыш с погибшей «Цинтии»

— Так, значит, с того времени не было больше попыток?

— Были. Россия, которая, подобно другим северным странам, особенно заинтересована в открытии кратчайшего морского пути между ее европейской частью и Сибирью, на протяжении одного века послала, по крайней мере, восемнадцать экспедиций для исследования Новой Земли, Карского моря, восточных и западных подступов к Сибири. Но хотя эти поиски и помогли лучше изучить те края, они снова подтвердили невозможность прохода через Северный Ледовитый океан. Академик Бэр [9] [9] Бэр Карл (1792-1876) — естествоиспытатель, основатель эмбриологии, один из учредителей Русского географического общества; родился в Эстляндии, работал в Австрии, Германии, с 1831 года в России. Исследовал Новую Землю, открыл закон подмыва речных берегов. , в последний раз повторивший эту попытку в тысяча восемьсот тридцать седьмом году, после адмирала Литке [10] [10] Литке Федор Петрович (1797-1882) — русский мореплаватель и географ; в 1821 — 1824 годах руководил исследованиями Новой Земли, Баренцева и Белого морей. и Пахтусова [11] [11] Пахтусов Петр Кузьмич (1800-1835) — русский мореплаватель; в 1820-1832 годах участник гидрографических исследований на р. Печоре, Баренцевом и Белом морях. В 1832-1835 годах руководил экспедициями на Новой Земле. , решительно заявил, что этот океан — сплошной ледник, столь же непригодный для плавания, как и твердая земля.

— Выходит, нужно окончательно отказаться от Северо-восточного пути?

— Таков, по крайней мере, вывод, который напрашивается после всех этих многочисленных и неудачных экспедиций, но я слышал, что наш великий путешественник Норденшельд [12] [12] Норденшельд Нильс Адольф Эрик (1832-1901) — шведский исследователь Арктики, член-корреспондент Петербургской Академии наук; исследовал Шпицберген, Гренландию, первым прошел Северо-восточным проходом из Атлантического океана в Тихий. намерен возобновить поиски. Если это действительно так, то, значит, он верит в успех своего предприятия — а к его мнению стоит прислушаться.

Доктор Швариенкрона был одним из горячих поклонников Норденшельда. Поэтому и завел разговор о попытках открытьСеверо-восточный проход. Подробные и точные ответы мальчика привели его в восторг. Швариенкрона смотрел на Эрика Герсебома с выражением живейшего интереса.

— Где вы все это почерпнули, друг мой? — спросил он после длительного молчания.

— Здесь, господин доктор,— ответил Эрик, удивленный таким вопросом.

— И никогда не учились в другой школе?

— Конечно нет.

— Господин Маляриус вправе гордиться вами,— сказал доктор, обернувшись к учителю.

— Я очень доволен Эриком,— ответил тот.— Вот уже скоро семь лет, как он мой ученик. Пришел ко мне совсем маленьким, но среди своих товарищей всегда был первым.

Доктор погрузился в молчание. Он не сводил с Эрика своих проницательных глаз. Казалось, он занят решением вопроса, о котором не считал нужным говорить вслух.

— Лучше отвечать невозможно и незачем продолжать экзамен,— произнес он наконец,— я вас больше не стану задерживать, друзья мои. Если господин Маляриус не возражает, на этом мы и закончим.

Маляриус хлопнул в ладоши. Все ученики одновременно встали и, собрав свои книги, выстроились по четыре в ряд на свободном участке перед партами. Маляриус вторично хлопнул в ладоши, и шеренга двинулась, чеканя шаг, с чисто военной выправкой.

После третьего сигнала школьники, смешав ряды, разбежались с веселыми криками. Через несколько секунд они рассыпались по берегу фьорда [13] [13] Фьорд — узкий, глубокий морской залив с высокими, крутыми и скалистыми берегами. , в голубой воде которого отражаются покрытые дерном кровли Нороэ.

Дом господина Герсебома, как и все дома в Нороэ, покрыт дерном и сложен из огромных сосновых бревен по старинному скандинавскому способу: две большие комнаты посередине разделены длинным узким коридором, ведущим в сарай, где хранятся лодки, рыболовные снасти и целые груды мелкой норвежской и исландской трески, которую раскатывают после сушки, чтобы поставлять ее торговцам в виде «Roundfish» («круглая рыба») и «Stockfish» («рыба на палке»). Каждая из двух комнат служит одновременно и горницей и спальней. Постельные принадлежности — матрацы и одеяла из шкур — хранятся в особых ящиках, вделанных в стены, и извлекаются оттуда только на ночь. Высокий очаг в углу, в котором всегда весело потрескивает большая охапка дров, и свежевыбеленные стены придают самым скромным жилищам опрятность и уют, не свойственные крестьянским домам в Южной Европе.

В этот вечер вся семья собралась у очага, где в огромном горшке варилась на медленном огне похлебка из копченой селедки, кусочков лососины и картофеля. Господин Герсебом, человек в самом расцвете сил, с суровым обветренным лицом и ранней сединой, сидел в высоком деревянном кресле и плел сети, чем он обычно занимался, когда не находился в море или в сушильне. Его сын Отто, рослый четырнадцатилетний мальчик, как две капли воды похожий на отца, по всей видимости должен был стать впоследствии таким же умелым рыбаком. А сейчас он пытался постигнуть тайну «тройного правила», испещряя маленькую графитную доску. Его большая рука казалась куда более приспособленной для управления веслом, чем для такой работы. Эрик, склонившись над обеденным столом, с увлечением читал толстую книгу по истории, взятую у господина Маляриуса. Рядом с ним добродушная Катрина Герсебом спокойно сучила пряжу, а белокурая Ванда, девочка десяти — двенадцати лет, сидя на низкой скамейке, усердно вязала толстый чулок из красной шерсти. У ее ног спала, свернувшись клубком, большая рыжая собака с белыми пятнами и курчавой, как у барана, шерстью.

Медная лампа, заправленная рыбьим жиром, ровно освещала своими четырьмя фитилями все уголки мирного жилища. Молчание, не нарушавшееся, по крайней мере, в течение часа, уже начало тяготить матушку Катрину. Наконец она не выдержала:

— Хватит на сегодня. Поработали — пора ужинать!

Не возразив ей ни слова, Эрик забрал свою толстую книгу и пересел к очагу, а Ванда, отложив вязанье, направилась к буфету, чтобы достать тарелки и ложки.

— Так ты говоришь, Отто,— продолжала матушка Катрина,— наш Эрик сегодня хорошо ответил господину доктору?

— Хорошо ответил? Он говорил, как по книге читал, честное слово! — восторженно отозвался Отто.— Я даже не понимаю, откуда он это все знает. Чем больше доктор спрашивал, тем больше он отвечал! А слова у него так и лились! До чего же был доволен господин Маляриус!

— И я тоже,— серьезно сказала Ванда.

— Понятно! Все были рады! Если бы вы, мама, только видели, как мы сидели разинув рты! Боялись только, как бы нас тоже не вызвали! А он ничуть не робел и отвечал доктору, как отвечал бы нашему учителю!