Андраш Рона-Тас - Монголия. Следами номадов

У цели следующего этапа нашего путешествия, в административном центре аймака Булган, нас уже ожидали, но в этот раз не могли мы здесь остановиться, так как хотели ещё в этот день увидеть одну скалу с надписями.

Шёл седьмой час, когда приехали мы к руинам разрушенного монастыря. В сомоне Бюрег Хангай среди руин нашли мы три больших бронзовых котла. На одном из них монгольская надпись информировала о времени его изготовления. Надпись звучала как загадка: «Сделано в счастливый добрый день последнего месяца весны седьмого года Света Мудрости». «Свет Мудрости» – это название правления маньчжурского императора Хсюан Тсунга. Господство цезарей, сидящих на китайском троне, поделено на несколько периодов, обозначенных разными названиями. Дата обозначается таким способом, что приводит название периода, а позже год этого периода. Период «Свет Мудрости» начался в 1821 году, а следовательно, седьмой приходится на 1827 год. «Счастливый добрый день» – это, вероятно, пятнадцатый день первого «белого» месяца монгольского года, но есть это также пятнадцатый день каждого месяца. Следовательно, разрешение загадки звучит так: «Сделано дня 15 июня 1827 года».

Ненадолго остановились мы у котлов. Ещё посетили мы ближайшую юрту и спрашивали её жителей, знают ли они что-нибудь о камне с надписями, который должен находиться поблизости. Из юрты высунулся старик и заявил, что он не знает, правда, где может быть этот камень, но на три километра дальше, в конце долины, живёт другой старик, который, наверное, знает. Быстро отыскали мы указанную юрту, а в ней старого седого монгола. Этот – подобно как это делается в сказках – послал нас дальше до ещё более старого своего соседа. Мы пошли к нему. Старец не принял нас, правда, словами сказки: «Вам повезло, что те назвали меня дядей, так как иначе…», несмотря на то, что обратились мы к нему öwgönguaj, что в приближении означает «дядя», но объяснил, куда мы должны ехать. Поехали. Мы неслись по безлюдной окрестности, через взгорья, вытоптанными конскими тропами, вдоль следов скота. После недолгого времени заметили мы поселение, состоящее из нескольких юрт.

В поселении работала молочная ферма. Женщины как раз доили коров. Жители поселения знали положение камня с надписями. Нам предоставили проводника. На каменной крутизне взгорья, в достаточно скрытом месте, находим нарисованные кистью знаки китайского письма и многословный монгольский текст; рисунок буддийский, выглядевший как более поздний; а также формула «ом мани падме хум», написанная тибетским алфавитом. Едва можно было и этого чего-то прочитать, так как прибыли мы туда уже в сумерках. А кроме того, письмо подверглось сильному разрушению из-за общего воздействия воды и ветра. Решили мы провести ночь в ближайшем поселении и утром вернуться в это место. Итак, удалились мы в поселение. Каждого из нас разметили в другой юрте. В юрте, в которой я ночевал, не было дома жены и дочки хозяина, был только зять. Хозяин очень оправдывался, что имеет под рукой только холодную баранину. Поужинали, а потом после короткого разговора втиснулся я в мой спальник и уснул. Старик спал на кровати. Позже возвратилась его дочка, и молодая пара расположилась на распростёртом войлоке. Прикрылись они той же самой одеждой, которую носят в течение дня. Хозяева мои встали спустя около двух-трёх часов после рассвета, чтобы взглянуть на стадо. Около половины шестого мы позавтракали и поехали к камню с надписями.

При утреннем блеске солнца ситуация не была, к сожалению, более выгодной. Мы заметили новые короткие надписи, но только с большим трудом их можно было прочитать. Одна из надписей на китайском языке увековечила жалобу живущих здесь вдалеке от родины китайцев. В разные периоды пропущены, приглашены и приняты на эти территории китайские поселенцы, которых очень срочно и без специальных требований забрали для возделывания степей. Выгоду сгребли, очевидно, прежде всего, здешние феодалы, иногда по-доброму, в виде дани, а порой насилием или грабежом. Не исключено, что для китайцев небольшой разницей становились оба применённых способа.

Надписи монгольские были ещё более трудными для чтения. На основе их содержания удалось только установить, что не могли они происходить из периода более позднего, чем XVIII век, в это время на основе типа письма – что не могли происходить из периода более раннего, чем ХГУили XV век.

Кара скопировал несколько кратких текстов. Располагались они таким способом, что без лампы-вспышки или другого искусственного освещения нельзя было их сфотографировать. После целого дня работы должны мы были уехать с ничтожными результатами. Отсутствие соответствующего оборудования лишило нас прекрасного открытия. Может, когда-нибудь будем ещё иметь оказию это наверстать.

Мы вернулись в поселение, где оставили перед этим часть наших вещей, попрощались и поехали в направлении Дашинчилена.

В десять часов увидели мы огни столицы. После степного путешествия город казался нам большим, европейским. Остановились мы в отеле Алтай, но долго не мог я заснуть, может, от усталости, может, от избытка впечатлений.

Я встал с кровати и собрался писать дневник. Наскоро подвёл итоги моих первых впечатлений и наиважнейших результатов нашего путешествия. Может, удалось нам определить ситуацию языковую и этнографическую в Западной Монголии. В общих чертах имею я перед собой образ больших этнических групп этой части страны. Из этого следует:

1. Западная и юго-западная группа халхасско-монгольская, а также группы сартул и байт, находящиеся в значительной степени под влиянием халхасов;

2. Разные группы дархатов, которые находятся в разной степени под влиянием групп халхасской или бурятской;

3. Группы бурятские;

4. Группы тюрксо-урянхайские (ариг, соит, уйгуры, цатангут и т. д.) из окрестностей Хубсугула;

5. Группы западно-монгольских ойратов, а именно торгуты, племя дэрбэт, дзахчины, монгольская группа урянхайцев, хотон, мингат;

6. Западно-монгольские казахи;

7. Другие, не смонголизованные ещё группы тюркские, как мончак, уйгуры и узбеки.

Среди этнических групп Западной Монголии не встречал я только группы хотогойит.

Мне удалось также установить расположение этих групп, а также характерные черты языковые и этнические, разумеется, без вхождения в подробности, и это с точки зрения на недостаток времени и возможностей.

Сведения свои я обогатил большим количеством исторических и географических данных. Обогатилась также наша коллекция рукописей, гравюр на дереве тибетских, а также монгольских.

Немного времени осталось нам на отдых, так как уже на следующий день ждало нас множество работы с самого утра. В своё время в Будапеште я долго думал над тем, откуда можно добыть деньги на приобретение монгольских этнографических экспонатов. К сожалению, наши компетентные органы не видели возможности использования той единственной оказии для создания первой монгольской коллекции этнографической. До настоящего времени ни в Национальном Этнографическом Музее, ни в другом месте не имели мы материала на тему монгольской этнографии.