Адам Хиггинботам - Чернобыль. История катастрофы [litres]

К концу лета расследование вины конструкторов реактора будет выделено в отдельное уголовное дело, притом что дело операторов набирало обороты. Янковский колесил по Союзу в поисках информации. Он полетел в Свердловск изъять документы и допросить работников завода, где были изготовлены главные циркуляционные насосы 4-го блока. Провел десять дней в Горьком, где в ссылке держали ядерного эксперта Андрея Сахарова в наказание за его кампанию в защиту прав человека. Янковский взял с собой распечатки с ЭВМ систем диагностики и регистрации энергоблока № 4 в надежде, что Сахаров поможет с их анализом. Вернувшись в Киев, Янковский ездил по другим украинским АЭС, собирая свидетельства по предыдущим авариям. И куда бы он ни отправился, за ним тенью следовали сотрудники КГБ, в чью задачу входило поддержание секретности всего, что вскрывает это расследование.

В среду, 2 июля, Виктора Брюханова вызвали в Киев и вручили авиабилет до Москвы, где его присутствие требовалось на заседании Политбюро [1193] Read, Ablaze, 201. (Рид указывает 2 июня, но это неверно: Политбюро заседало 3 июля). . Перед отъездом он зашел попрощаться к Маломужу, второму секретарю Киевского обкома. Секретарь никогда раньше не выказывал Брюханову ничего, кроме ледяной формальности, а тут вдруг сжал его в объятиях. Это не было хорошим знаком, но к тому времени уволенный директор смирился со своей судьбой [1194] Брюханов [Интервью Марии Василь] // Факты и комментарии. 2000. .

Наутро, в 11 часов, Политбюро собралось в конференц-зале на третьем этаже одного из зданий Кремля [1195] Michael Dobbs, Down with Big Brother: The Fall of the Soviet Empire (New York: Vintage Books, 1998), 163. . Зал был заставлен небольшими столами, и Брюханов обнаружил, что сидит среди лидеров советской ядерной отрасли – включая Александрова, Славского и Валерия Легасова. Все сидели с видом набедокуривших школьников. Обязательный портрет Ленина смотрел со стены над ними. Открывший заседание Генеральный секретарь Горбачев предложил председателю правительственной комиссии Борису Щербине представить окончательные выводы о причинах аварии.

«Авария произошла в результате грубейших нарушений эксплуатационным персоналом технического регламента и в связи с серьезными недостатками конструкции реактора, – начал Щербина. – Но эти причины неравнозначны. Исходным событием комиссия считает ошибки эксплуатационного персонала» [1196] Политбюро, рабочая запись (совершенно секретно, в одном экземпляре), 3 июля 1986 года, см.: Ярошинская А. Чернобыль: Преступление без наказания. C. 272–273. В своих записях об этом заседании Воротников подтверждает обсуждение Щербиной недостатков РБМК и неспособность разработчиков понять и устранить их: Воротников В. И. А было это так… С. 104. .

Это была версия, выгодная для Министерства среднего машиностроения, но далее Щербина заговорил об обширных и неустранимых недостатках реактора. РБМК не соответствовал современным стандартам безопасности и даже до аварии никогда не был бы разрешен к эксплуатации за пределами СССР. Фактически, сказал Щербина, реактор настолько потенциально опасен, что специалисты, участвовавшие в работе правительственной комиссии, рекомендуют отказаться от всех планов строительства новых РБМК.

Когда Щербина закончил, Горбачев был в ярости [1197] Dobbs, Down with Big Brother, 163–164. См. также записи заседания из архивов Фонда Горбачева: Горбачев М. Собрание сочинений. М.: Весь мир, 2008. Т. 4. С. 276–277. . Его гнев и недовольство копились неделями, пока обнаруживались последствия катастрофы. Ему приходилось добиваться точной информации о том, что происходит, и его личная репутация на Западе – как реформатора, человека, с которым можно иметь дело, – была запятнана неуклюжими попытками скрыть правду. Теперь он обвинял Александрова и Славского в том, что они возглавили государство в государстве и скрывали от него правду, почему случилась авария.

«Мы 30 лет слышим от вас, что все тут надежно. И вы рассчитываете, что мы будем смотреть на вас, как на богов. От этого все и пошло. Потому что министерства и все научные центры оказались вне контроля. А кончилось провалом, – говорил Горбачев. – И сейчас я не вижу, чтобы вы задумывались над выводами. Больше констатируете факты, а то и стремитесь замазать кое-какие».

Совещание шло уже несколько часов [1198] Read, Ablaze, 202; Ярошинская А. Чернобыль: Преступление без наказания. С. 274. . Прошло время обеда. Горбачев спросил Брюханова, знает ли тот про катастрофу на станции Три-Майл-Айленд и историю аварий на Чернобыльской АЭС. Бывший директор был поражен вежливыми манерами Генерального секретаря. Славский продолжал обвинять во всем операторов, в то время как Егор Лигачев, бескомпромиссный зам Горбачева, держался за обломки советской гордости [1199] Рабочие записи заседания Политбюро 3 июля 1986 года см.: В Политбюро ЦК КПСС… По записям Анатолия Черняева, Вадима Медведева, Георгия Шахназарова (1985–1991) / Под ред. А. Черняева, Г. Шахназарова, В. Медведева. М.: Альпина Бизнес Букс, 2008. С. 57–62. Также см.: Заседание Политбюро ЦК КПСС 3 июля 1986 года: О Чернобыле // Фонд Горбачева ( http://www.gorby.ru/userfiles/file/chernobyl_pril_5.pdf ). .

«Мы показали миру, что способны справиться, – сказал он. – Никому не позволено впадать в панику».

Представители Министерства энергетики признали, что знали о проблемах с реактором, но Александров и Славский настаивали на постоянном развитии программы ядерной энергетики [1200] Воротников. А было это так… С. 104; О Чернобыле // Фонд Горбачева ( http://www.gorby.ru/userfiles/protokoly_politbyuro.pdf ). .

В какой-то момент Мешков стал неумно настаивать, что реактор и сейчас совершенно безопасен, если точно следовать регламентам [1201] В Политбюро ЦК КПСС… / Под ред. А. Черняева, Г. Шахназарова, В. Медведева. С. 58. См. также: О Чернобыле // Фонд Горбачева. .

«Вы меня удивляете. Все, что на этот час собрано по Чернобылю, приводит к единственному выводу – реактор надо запретить. Он опасен. А вы защищаете честь мундира», – ответил Горбачев.

Валерий Легасов признал, что ученые не оправдали доверия советского народа.

«Это наша вина, конечно, – сказал он. – Нам нужно было присматривать за реактором» [1202] Ярошинская А. Чернобыль: Преступление без наказания. С. 279. .

«Мы к аварии шли. Если бы не произошла авария сейчас, она при сложившемся положении могла бы произойти в любое время», – сказал Николай Рыжков, который утверждал, что опасная власть, предоставленная Александрову и Славскому, опьянила их и привела к такой развязке [1203] Dobbs, Down with Big Brother, 164–65; В Политбюро ЦК КПСС… / Под ред. А. Черняева, Г. Шахназарова, В. Медведева. С. 59–60. .

К 7 часам вечера – после почти восьми часов непрерывных дебатов – Горбачев сформулировал выводы и предложил меры наказания для всех, кого считал виновными. По ним составили проект резолюции из 25 пунктов, который был поставлен на голосование Политбюро 11 дней спустя [1204] Постановление ЦК КПСС: О результатах расследования причин аварии на Чернобыльской АЭС и мерах по ликвидации ее последствий, обеспечению безопасности атомной энергетики, 7 июля 1986 года, сов. секретно, 1986, РГАНИ opis 53, reel 1.1007, file 12. Документ был единогласно утвержден Политбюро 14 июля 1986 года, согласно подписному листу. . В нем лидеры партии обвиняли Брюханова и главного инженера Фомина в потакании нарушениям правил, «преступной халатности» и в неспособности обеспечить безопасную подготовку к испытаниям, во время которых произошла авария. Критике подверглось и Министерство энергетики и электрификации за небрежное управление, плохую подготовку персонала и бездействие в отношении ряда поломок оборудования на атомных станциях. В конце авторы резолюции обрушились на регулятор ядерной отрасли Госатомэнергонадзор – за отсутствие эффективного надзора.