Василий Седугин - Князь Рюрик

«Быстрее на третьего, пока вгорячах не чувствуется боли и ещё остались силы!» — мелькнуло в воспалённом мозгу Рерика. Но щит стал почему-то очень тяжёлым, левая рука переставала слушаться. «Противник не должен знать, что я ранен! — лихорадочно соображал он. — И надо поразить его с первого захода, иначе он измотает меня и добьёт!»

И тут он увидел, что викинг развернулся и поскакал обратно, не решаясь принять боя. Как видно, это был один из тех вояк, которые привыкли не столько воевать, сколько грабить.

Рерик отказался от преследования и направил коня в сторону леса. Ильва ждала его недалеко от места схватки. Она поскакала ему навстречу, ловко соскочила с седла и схватила за стремя.

— Как ты?

— Слава богам, прогнал пиратов, — ответил он, пытаясь прилепить на сведённое судорогой лицо скупую улыбку.

— Но ты ранен!

— Пустяки. Немного задело, — и тут почувствовал резкую боль в плече. Стал медленно слезать с коня. — Возьми в моей сумке чистые тряпки.

Он сел на траву, с помощью Ильвы снял кольчугу, рубашку. Обмывая рану, она всё время приговаривала: «Потерпи, потерпи чуток, ещё немного — сейчас будет легче».

— Кость не задета, — сказала она.

— Была бы кость, а мясо нарастёт, — пытался пошутить он и невольно застонал от боли. Попросил: — Дай воды.

Сделал несколько глотков, прилёг на траву, закрыл глаза.

— Я всё видела. Ты мужественно сражался, — сказала она с чувством.

Он промолчал. Потом стал подниматься:

— Надо ехать дальше…

— Тебе нужен покой. Мы переночуем здесь.

— Нельзя, мы не знаем, сколько викингов кружит рядом. Может, их трое, может, больше. Тогда нам несдобровать. Надо укрыться в лесу.

Она не стала спорить. Помогла ему подняться. Он постоял, борясь с головокружением. Потом с трудом взобрался в седло. Она поехала рядом, не спуская с него глаз.

Примерно через час добрались до кромки леса. Здесь их застала гроза. Они не заметили её приближения, потому что Рерику стало хуже, а она была слишком занята им. Сначала порыв ветра бросил в них холодные крупные капли, потом в небе полоснули молнии, ударил гром и полил сильный ливень. Они едва успели укрыться под развесистым дубом. Сначала крона прикрывала их от потоков дождя, но скоро на них полились струи воды, скопившиеся на листьях.

— У меня в седле плащ, — вспомнил он. — Принеси.

Они укрылись под плащом. Ильва вздрагивала всякий раз от страха, когда ослепительные сполохи озаряли небо. В ней жил давнишний страх перед молниями, они приводили её в ужас. Он появился в раннем детстве, когда мать рассказывала ей, что молния — это знак гнева Господня за грехи людей. Теперь Ильва боялась, что гнев его обрушится на неё. Неужели её грехи такие, что Бог наслал на неё викингов, которые отняли у неё жениха, а теперь хочет погубить и её саму?.. Невольно жалась она к Рерику, ощущая его упругое жаркое тело.

Дождь закончился так же внезапно, как и начался. Лиловые тучи свалили к краю неба, засияло солнце. Они поднялись разминаясь. Одежда их промокла насквозь, слишком поздно он вспомнил про плащ. Сменить её было не на что.

— Я думаю, нет смысла углубляться в чащу, — сказал Рерик. — Поедем вдоль кромки леса, может, нападём на какую-нибудь тропку. Она выведет к жилью, мы хоть узнаем, где находимся. Заодно в пути обсохнем на солнышке.

Ильва согласилась, и они тронулась в путь, но чем дальше ехали, тем больше Рерик слабел. Лицо его побледнело, лоб покрылся испариной, он стал покашливать. Повязка настолько намокла, что через неё сочилась кровь. Пришлось остановиться.

Ильва размотала и выкинула кровавую тряпку. Рана была ужасной. Вид живого мяса вызвал у неё тошноту, и она едва сдержалась, чтобы не стошнило. Промыла рану, прикрыла тряпочкой, а потом стала ходить вокруг, внимательно вглядываясь в траву. Вскоре ей попались тысячелистник и пастушья сумка. Она вымыла их и приложила к ране, а потом перевязала свежей тряпкой.

До вечера они ехали в направлении на полдень, но не встретили никаких признаков жилья человека. Рерик сначала недоумённо хмыкал, потом не выдержал:

— Что за дикий край? Ни одной живой души. Уж не страшное ли чудовище тут поселилось?

— Никакой злой дух не в состояния совершить то, что натворили норманны, — ответила Ильва. — Они загнали население в леса, а степи превратили в пустоши. Мы плутаем где-то в приморских землях. Люди живут здесь в постоянной опасности быть разграбленными и уведёнными в полон. Даже тропинки прокладывают так, что никто из посторонних не сможет их заметить.

К вечеру Рерик и Ильва нашли лужайку возле ручейка с чистой водой, где и решили заночевать. Рерик почувствовал себя лучше и решил пройтись по лесу в надежде что-нибудь подстрелить на ужин. Углубился в чащу. Пошла поросль деревьев и высокий папоротник. Вдруг мелькнула тень. Кажется, олень! Рерик быстро натянул лук. Ему показалось, что зверь быстро идёт влево и поэтому, взяв на опережение, выпустил стрелу. Раздался крик. Рерик кинулся в кусты. То, что увидел он, повергло его в ужас: на земле лицом вниз лежала Ильва. Он охватил её и повернул к себе лицом. Она широко раскрытыми глазами смотрела на него, в них плескался страх.

— Что ты здесь делаешь? — вне себя выкрикнул он.

— Я… я… ягоды собирала, — запинаясь, ответила она.

— Я тебя мог убить!

Он прижал к себе её хрупкое, напряжённое тело. Его всего трясло, он был невменяем. Обратив глаза к небу, стал выкрикивать бессвязно:

— Всемогущий Перун, благодарю тебя! Ты отвёл меня от убийства! Я мог убить её собственной рукой! Благодарю тебя, бог грозового неба!

Ильва пошевелилась, тело её расслабилось, она проговорила:

— Мимо просвистела стрела. Я думала, что викинги, и упала в траву.

Рерик поднял её на руки и поднёс к месту стоянки, ещё не очень соображая, что делает. Она вдруг стала отталкивать его руками, стремясь освободиться. Он остановился, осмысленно взглянул в её лицо и медленно поставил на землю. Некоторое время постоял, произнёс:

— Идём.

Когда пришли к лошадям, Рерик в изнеможении спиной прислонился к дереву и внезапно стал кашлять. Кашель был сухим, лающим. Она потрогала его лоб, он был горячим.

— Боже мой! — сказала она испуганно. — У тебя жар начинается!

— Пустяки, — пытался улыбнуться он. — Всё само пройдёт. Не надо беспокоиться. Впервой, что ли?

Она отошла и взглянула на него издали. Неужели ему только семнадцать лет? На войну впервые пошёл в пятнадцать, как все мужчины. За два года повидал такое, что многим за всю жизнь не приходилось испытать. Не занимать ему ни мужества, ни отваги. Но болезнь беспощадна, она пожирает и слабых, и сильных, и трусов, и храбрецов. С ней надо бороться, её надо победить.

Прежде всего Ильва набрала хвороста, нашла бересту, наломала сухих веточек. Потом взяла кремень, высекла искры и подожгла трут. Раздула огонь. Запылал весёлый костёр.