Александр Дюма - Граф Монте-Кристо

— Это «неужели» бесподобно! — пробормотал Данглар. — Вот уже сутки, как я ничего не ел.

— Ну, разумеется, сударь, — прибавил он громко, — я голоден и даже очень.

— И ваше сиятельство желает покушать?

— Немедленно, если только возможно.

— Ничего пет легче, — сказал Пеппино, — здесь можно получить все что угодно; конечно, за деньги, как это принято у всех добрых христиан.

— Само собой! — воскликнул Данглар. — Хотя, по правде говоря, если вы держите людей в заключении, вы должны были бы по меньшей мере кормить их.

— Нет, ваше сиятельство, — возразил Пеппино, — у нас это не принято.

— Это довод неосновательный, но не будем спорить, — отвечал Данглар, который надеялся любезным обращением умилостивить своего тюремщика. Так велите подать мне обед.

— Сию минуту, ваше сиятельство; что вам угодно?

И Пеппино поставил свою миску наземь, так что шедший от нее пар ударил Данглару прямо в ноздри.

— Заказывайте, — сказал он.

— Разве у вас тут есть кухня? — спросил банкир.

— Как же? Конечно, есть. И великолепная!

— И повара?

— Превосходные!

— В таком случае цыпленка, или рыбу, или какую нибудь дичь; все равно что, только дайте мне поесть.

— Все, что будет угодно вашему сиятельству; итак, скажем, цыпленка?

— Да, цыпленка.

Пеппино выпрямился и крикнул во все горло:

— Цыпленка для его сиятельства!

Голос Пеппино еще отдавался под сводами, как уже появился юноша, красивый, стройный и обнаженный до пояса, словно античный рыбоносец; он нос на голове серебряное блюдо с цыпленком, не придерживая его руками.

— Как в Кафе-де-Пари, — пробормотал Данглар.

— Извольте, ваше сиятельство, — сказал Пеппино, беря блюдо из рук молодого разбойника и ставя его на источенный червями стол, который вместе с табуреткой и ложем из козьих шкур составлял всю меблировку кельи.

Данглар потребовал вилку и нож.

— Извольте, ваше сиятельство, — сказал Пеппино, протягивая ему маленький ножик с тупым концом и деревянную вилку.

Данглар взял в одну руку нож, в другую вилку и приготовился резать птицу.

— Прошу прощения, ваше сиятельство, — сказал Пеппино, кладя руку на плечо банкиру, — здесь принято платить вперед; может быть, гость останется недоволен.

«Это уж совсем не как в Кафе-де-Пари, — подумал Данглар, — не говоря уже о том, что они, наверно, обдерут меня; но не будем скупиться. Я всегда слышал, что в Италии жизнь дешева; вероятно, цыпленок стоит в Риме каких-нибудь двенадцать су».

— Вот возьмите, — сказал он и швырнул Пеппино золотой.

Пеппино подобрал монету. Данглар занес нож над цыпленком.

— Одну минутку, ваше сиятельство, — сказал Пеппино, выпрямляясь, ваше сиятельство еще не все мне уплатили.

— Я так и знал, что они меня обдерут как липку! — пробормотал Данглар.

Но он решил не противиться этому вымогательству.

— Сколько же я вам еще должен за эту тощую курятину? — спросил он.

— Ваше сиятельство дали мне в счет уплаты луидор.

— Луидор в счет уплаты за цыпленка?

— Разумеется, в счет уплаты.

— Хорошо… Ну, а, дальше?

— Так что ваше сиятельство должны мне теперь только четыре тысячи девятьсот девяносто девять луидоров.

Данглар вытаращил глаза, услышав эту чудовищную шутку.

— Презабавно, — пробормотал он, — презабавно!

И он снова хотел приняться за цыпленка, но Пеппино левой рукой удержал его и протянул правую ладонью вверх.

— Платите, — сказал он.

— Что такое? Вы не шутите? — сказал Данглар.

— Мы никогда не шутим, ваше сиятельство, — возразил Пеппино, серьезный, как квакер.

— Как, сто тысяч франков за этого цыпленка!

— Вы не поверите, ваше сиятельство, как трудно выводить птицу в этих проклятых пещерах.

— Все это очень смешно, — сказал Данглар, — очень весело, согласен.

Но я голоден, не мешайте мне есть. Вот еще луидор для вас, мой друг.

— В таком случае за вами теперь остается только четыре тысячи девятьсот девяносто восемь луидоров, — сказал Пеппино, сохраняя то же хладнокровие, — немного терпения, и мы рассчитаемся.

— Никогда, — сказал Данглар, возмущенный этим упорным издевательством. — Убирайтесь к черту, вы не знаете, с кем имеете дело!

Пеппино сделал знак, юноша проворно убрал цыпленка. Данглар бросился на свою постель из козьих шкур. Пеппино запер дверь и вновь принялся за свой горох с салом.

Данглар не мог видеть, что делает Пеппино, но разбойник так громко чавкал, что у пленника не оставалось сомнений в том, чем он занят.

Было ясно, что он ест, и притом ест шумно, как человек невоспитанный.

— Болван! — выругался Данглар.

Пеппино сделал вид, что не слышит; и, не повернув даже головы, продолжал есть с той же невозмутимой медлительностью.

Данглару казалось, что его желудок бездонен, как бочка Данаид; не верилось, что он когда-нибудь может наполниться.

Однако он терпел еще полчаса; но надо признать, что эти полчаса показались ему вечностью.

Наконец он встал и снова подошел к двери.

— Послушайте, сударь, — сказал он, — не томите меня дольше и скажите мне сразу, чего от меня хотят.

— Помилуйте, ваше сиятельство, это вы скажите, что вам от нас угодно?.. Прикажите, и мы исполним.

— В таком случае прежде всего откройте мне дверь.

Пеппино открыл дверь.

— Я хочу есть, черт возьми! — сказал Данглар.

— Вы голодны?

— Вы это и так знаете.

— Что угодно скушать вашему сиятельству?

— Кусок черствого хлеба, раз цыплята так непомерно дороги в этом проклятом погребе.

— Хлеба? Извольте! — сказал Пеппино. — Эй, хлеба! — крикнул он.

Юноша принес маленький хлебец.

— Пожалуйста! — сказал Пеппино.

— Сколько? — спросил Данглар.

— Четыре тысячи девятьсот девяносто восемь луидоров. Вы уже заплатили вперед два луидора.

— Как! За один хлебец сто тысяч франков?

— Сто тысяч франков, — ответил Пеппино.

— Но ведь сто тысяч франков стоит цыпленок!

— У нас нет прейскуранта, у нас на все одна цена. Мало вы съедите или много, закажете десять блюд или одно — цена не меняется.

— Вы опять шутите! Это нелепо, это просто глупо! Лучше скажите сразу, что вы хотите уморить меня голодом, и дело с концом.

— Да нет же, ваше сиятельство, это вы хотите уморить себя голодом.

Заплатите и кушайте.

— Чем я заплачу, скотина? — воскликнул вне себя Данглар. — Ты, кажется, воображаешь, что я таскаю сто тысяч франков с собой в кармане?

— У вас в кармане пять миллионов пятьдесят тысяч франков, ваше сиятельство, — сказал Пеппино, — это составит пятьдесят цыплят по сто тысяч франков штука и полцыпленка за пятьдесят тысяч франков.

Данглар задрожал, повязка упала с его глаз: это, конечно, была шутка, но теперь он ее понял.

Надо, впрочем, сказать, что теперь он не находил ее такой уж плоской, как раньше.