Александр Дюма - Корсиканские братья

Мы продвигались вперед и, как предупредил Люсьен, тропа становилась все более и более крутой. Я повесил ружье через плечо, так как видел, что скоро мне понадобятся обе руки. Что касается моего проводника, то Он продолжал идти с той же легкостью и, казалось, не замечал трудностей пути.

Мы несколько минут карабкались по скалам, цепляясь за лианы и корневища, и добрались до своего рода площадки, на которой возвышались разрушенные стены. Эти руины Замка Вичентелло д'Истриа и были целью нашего путешествия.

Через пять минут — новый подъем, более трудный и более отвесный, чем первый. Люсьен, добравшись до последней площадки, протянул руку и вытянул меня за собой.

— Неплохо, неплохо, — сказал он мне, — вы неплохо справляетесь для парижанина.

— Это из-за того, что парижанин, которому вы помогли сделать последний шаг, уже совершал несколько путешествий подобного рода.

— Действительно, — сказал Люсьен, смеясь, — нет ли у вас недалеко от Парижа горы, которую называют Монмартр?

— Да, я это не отрицаю, но, кроме Монмартра, я поднимался также и на другие горы, которые называются Риги Фолхорн, Гемми, Везувий, Стромболи, Этна.

— Ну, теперь, напротив, вы будете меня презирать за то, что я никогда не поднимался ни на какие другие горы, кроме Ротондо. Как бы то ни было, мы добрались. Четыре столетия назад мои предки могли бы открыть ворота и сказать вам: «Добро пожаловать в наш замок». Сегодня их потомок указывает вам на этот пролом и говорит: «Добро пожаловать на наши руины».

— А этот замок, он тоже принадлежал вашей семье после смерти Вичентелло д'Истриа? — спросил я, возобновляя прерванный разговор.

— Нет, но еще до его рождения это было жилище одной из женщин нашего рода — известной Савилья, вдовы Люсьена де Франчи.

— А не с этой ли женщиной произошла ужасная история?

— Да… Если бы сейчас был день, вы могли бы отсюда еще увидеть руины замка де Валль, там жил сеньор де Джудиче, столь же ненавидимый всеми, насколько она была любима. Он влюбился, и поскольку она не торопилась ответить на эту любовь, он сделал ей предупреждение, что, если она не решится дать согласие стать его женой в назначенное время, он захватит ее силой. Савилья сделала вид, что уступила, и пригласила Джудиче на обед. Он был на седьмом небе от радости, совершенно забыв, что достиг этого лестного результата с помощью угрозы, и откликнулся на приглашение, придя в сопровождении всего лишь нескольких слуг. Позади них закрылась дверь и через пять минут Джудиче, арестованный, был заперт в темнице.

Я прошел по дорожке, которую указал мне Люсьен, и очутился в каком-то квадратном дворике.

Через образовавшиеся в стенах щели луна освещала землю, усыпанную обломками, неровными световыми пятнами.

Остальная часть площади оставалась в тени, которую отбрасывали еще уцелевшие крепостные стены.

Люсьен достал часы.

— О, — сказал он, — мы пришли на двадцать минут раньше. Давайте сядем, вы, должно быть, устали.

Мы уселись, или, точнее говоря, улеглись на каком-то пологом спуске, поросшем травой, лицом к большой щели.

— Но мне кажется, — сказал я своему спутнику, — что вы мне не рассказали историю до конца.

— Да, ну так вот, — продолжил Люсьен, — каждое утро и вечер Савилья спускалась в темницу, где был заключен Джудиче, и там, отделенная от него лишь решеткой, раздевалась и представала перед пленником обнаженной.

«Джудиче, — говорила она ему, — как мужчина, столь безобразный, как ты, мог вообразить себе, что будет владеть всем этим?»

Такая пытка продолжалась три месяца, возобновляясь дважды в день. Но на исходе третьего месяца, благодаря горничной, которую он соблазнил, Джудиче удалось бежать. Он вернулся со всеми своими вассалами, по численности намного превосходившими вассалов де Савилья. Они штурмом захватили замок. После того, как он сам овладел де Савилья, он запер ее голой в большую железную клетку и поставил ее на перекрестке в лесу Бокка ди Чилаччиа, он сам предлагал ключ от этой Клетки любому прохожему, кого привлечет ее красота. Через три дня после подобного публичного глумления Савилья умерла.

— Да, по мне кажется, — заметил я, — ваши предки понимали толк в мести, а их потомки, кого-то попросту убивая из ружья, кого-то ударом ножа, понемногу вырождаются.

— Не говоря уже о том, что они в конце концов вообще прекратят убивать друг друга. Ну, по крайней мере, — заметил молодой человек, — этого не произошло в нашей семье. Двое сыновей де Савилья, которые находились в Айяччо под присмотром их дяди, были воспитаны как настоящие корсиканцы и начали борьбу с потомками Джудиче. Эта война продолжалась четыре столетия, а кончилась лишь 21 сентября 1819 года в одиннадцать часов утра, о чем вы могли прочитать на карабинах моего отца и матери.

— Действительно, я заметил эту надпись, о которой у меня не было времени расспросить, потому что сразу после того, как я ее прочитал, мы спустились ужинать.

— Так вот. Из семьи Джудиче в 1819 году осталось только два брата, а из семьи де Франчи — только мой Отец, который женился на своей кузине. Через три месяца после женитьбы Джудиче решили покончить с нами одним ударом. Один из братьев устроился в засаде на дороге из Олмедо, чтобы дождаться моего отца, который должен был вернуться из Сартена; а в это время другой, воспользовавшись отсутствием хозяина, должен был захватить наш дом. Все было сделано по плану, но обернулось совсем по-другому, не так, как рассчитывали нападавшие. Мой отец, предупрежденный, был настороже. Моя мать, также предупрежденная, собрала наших пастухов, таким образом, в момент этой двойной атаки каждый приготовился к обороне. Через пять минут после начала сражения оба брата Джудиче пали, один — сраженный моим отцом, другой — моей матерью. Увидев, как упал его враг, мой отец достал часы: БЫЛО ОДИННАДЦАТЬ ЧАСОВ! Увидев побежденным своего противника, моя мать повернулась и посмотрела на часы: БЫЛО ОДИННАДЦАТЬ ЧАСОВ! Все закончилось в одну и ту же минуту, больше не существовало Джудиче, их род был истреблен. Победившая семья де Франчи отныне могла спокойно жить, и поскольку она достойно завершила свое участие в этой четырехсотлетней войне, она более ни во что не вмешивалась. Мой отец лишь выгравировал дату и час этого знаменательного события на рукоятке каждого из карабинов, которые сделали решающие выстрелы, и повесил их по обе стороны от часов, на том самом месте, где вы их видели. Спустя семь месяцев моя мать родила двух близнецов, один из которых — к вашим услугам, корсиканец — Люсьен, а другой — филантроп Луи, его брат.

В этот момент я увидел, как на одной из освещенной луной части площадки легли тень человека и тень собаки.