Вальтер Скотт - Черный карлик

За прочими темами не был забыт и Черный Карлик; (Ныне почти забытый, Черный Карлик некогда наводил страх на жителей пограничных долин, где он считался виновником всех бедствий, случавшихся там с овцами и коровами. Доктор Лейден, который широко пользовался его образом в своей балладе «Килдарский конек», говорит о нем в следующих словах: «Это был эльф самого зловредного рода, истинный северный Дюэргар». Лучшие и наиболее достоверные сведения об этом опасном и таинственном существе были сообщены автору известным антикварием — Ричардом Сэртисом, эсквайром, владельцем поместья Мэйнсфорт и автором «Истории Дарэмского епископства».

Согласно сообщенному им преданию, заслуживающему всяческого доверия, два молодых охотника из Нортумберленда однажды углубились далеко в вересковые горы на границе Камберленда. Решив отдохнуть и подкрепиться, они сделали привал на берегу ручья, в уединенной маленькой лощине. Когда они поели, один из них прилег и уснул, а второй, не желая нарушать покой своего друга, тихонько выбрался из лощины с намерением осмотреть окрестности. Каково же было его удивление, когда он очутился лицом к лицу с существом, принадлежащим, казалось, к иному миру — с уродливейшим из всех карликов на всем белом свете. Его голова была нормального человеческого размера и потому представляла особенно резкий контраст с маленьким туловищем, ибо ростом карлик был немного меньше четырех футов. единственным ее убором был покров из длинных, взлохмаченных рыжеватых волос, по плотности напоминавших барсучью шкуру, а по оттенку — коричневато-красный цветок можжевельника.

Руки и ноги его казались необычайно сильными, но отнюдь не уродливыми, разве что чрезмерно мускучистоши в сравнении с его крохотным ростом. Перепуганный охотник молча взирал на это жуткое видение, пока наконец маленькое существо не спросило, сердито нахмурившись, по какому праву он вторгается в эти горы и убивает их безобидных обитателей. Ошеломленный молодой человек попытался успокоить разгневанного карлика, предложив отдать ему всю подстреленную им дичь, как он сделал бы при встрече со вполне реальным земным владетельным лордом. Но его предложение только усугубило гнев карлика, который заявил, что он является владетелем этих гор и защитником всех диких животных, ищущих приюта в укромных уголках, и что всякая добыча, полученная ценой их гибели или страданий, мерзка и противна ему. Охотник всячески выражал сердитому эльфу свои извинения и, заверив его, что его проступок вызван лишь полным неведением и более не повторится, кое-как успокоит его. Тут гном стал более разговорчивым и сказал, что принадлежит к существам, стоящим где-то между ангелами и людьми.

К этому он добавил совершенно неожиданное заявление о том, что надеется внести свою долю в искупление грехов рода Адатова. Он уговаривал охотника посетить его жилище, которое, по его словам, находилось рядом, и клялся, что не причинит ему вреда. Но в эту минуту послышался крик второго охотника, звавшего своего друга, и карлик, по-видимому не желавший, чтобы об его появлении стало известно кому-нибудь еще, и увидевший, что из лощины выходит второй охотник, мгновенно исчез.

Люди, имеющие в подобных делах некоторый опыт, единодушно утверждали, что если бы охотник, несмотря на клятвенные заверения гнома, последовал за ним, то он был бы или разорван на куски или заточен на многие годы в недрах какой-нибудь заколдованной горы.

Таково последнее и самое достоверное сообщение о появлении Черного Карлика.) старый пастух Боулди рассказал о нем столько всяких историй, что возбудил в слушателях живой интерес. Уже после третьей чаши пунша — но не раньше — оказалось, что скептицизм фермера был в значительной мере напускным: он должен был свидетельствовать о свободомыслии, о презрении к старинным суевериям, подобающим человеку, который платит триста фунтов арендной платы в год; на самом же деле где-то в тайниках своего сознания фермер продолжал верить в предания предков. По своему обыкновению, я впоследствии продолжал розыски среди лиц, имевших какое-либо отношение к тому глухому краю, где происходит действие предлагаемой читателю повести; мне удалось восстановить многие недостававшие в этой истории звенья, которые в той или иной степени объясняют, почему в простонародных преданиях многие ее обстоятельства в силу суеверия перерастали чуть ли не в чудеса.

В одном из самых отдаленных районов Южной Шотландии, там, где воображаемая линия, проведенная по вершинам высоких каменистых гор, отделяет эту страну от братского королевства, молодой человек по имени Хэлберт, или просто Хобби Элиот, зажиточный фермер, ведущий свою родословную от воспетого в пограничных сказаниях и балладах старого Мартина Элиота из Прикин-тауэра, возвращался как-то домой после охоты на косуль. Когда-то косули водились в изобилии в этих пустынных, малонаселенных краях, но сейчас от них осталось лишь несколько разрозненных стад, которые прятались в самых укромных, почти недоступных для человека местах, и охота на них стала делом не только утомительным, но и рискованным. Все же среди молодежи еще можно было найти многих любителей этого опасного и нелегкого развлечения. Со времени мирного объединения двух тронов в царствование короля Великобритании Иакова — то есть уже более ста лет — на границе не обнажался меч. Однако далеко не все следы прошлого стерлись окончательно и бесповоротно: на протяжении всего предыдущего столетия мирный труд местного населения беспрерывно нарушался распрями и междоусобицами, и народ здесь едва начал привыкать к ведению хозяйства; причем овцеводство еще не успело распространиться, и склоны гор и долин по-прежнему служили источником подножного корма для рогатого скота. Около своего дома фермер-арендатор, как и прежде, ухитрялся выращивать небольшой урожай овса или ячменя, чтобы прокормить свою семью, но и скотоводство и земледелие вместе взятые, — словом, все хозяйство, которое велось кое-как, спустя рукава, — оставляли фермеру и его домочадцам много свободного времени. Молодые люди тратили его на охоту и рыбную ловлю, и в том самозабвении, с которым они отдавались своим деревенским забавам, легко было обнаружить ту же жажду приключений, которая некогда приводила к набегам и вооруженным стычкам.

В то время, когда начинается наше повествование, многие из более одаренных и смелых молодых людей округи ждали — скорее с надеждой, нежели со страхом — возможности соревноваться со своими отцами в ратных подвигах, рассказы о которых составляли их главное времяпрепровождение в вечерние часы и в непогоду. Англия была встревожена тем, что шотландский парламент принял закон о безопасности; казалось, стоит только скончаться царствовавшей тогда королеве Анне, и страна снова распадется на два королевства. Годолфин, стоявший во главе английского правительства, видел, что единственное средство избежать новой гражданской войны — это заключить договор о полном слиянии обоих королевств. Из книг по истории читатель может узнать, как этот договор был заключен и как мало было надежд, по крайней мере в первое время, что он принесет те благодатные плоды, которыми мы пользуемся доныне. Для наших целей достаточно упомянуть, что вся Шотландия с гневным осуждением встретила условия, на которых ее законодательное собрание пожертвовало независимостью родины. Всеобщее негодование породило самые невообразимые союзы и самые нелепые замыслы. Камеронцы готовы были взяться за оружие ради восстановления на престоле Стюартов, которых они с полным основанием считали своими врагами и угнетателями, и на фоне возникших интриг можно было наблюдать такие картины, когда, руководимые общим для всех сознанием, что с их родиной обошлись несправедливо, паписты, прелатисты и пресвитериане сговаривались между собой чтобы совместно действовать против английского правительства. Возмущение охватило всю страну, и поскольку по Закону о безопасности шотландцев учили пользоваться оружием, они были неплохо подготовлены к войне и ждали лишь сигнала со стороны кого-нибудь из дворян, чтобы начать открытые военные действия. Вот в этот-то период всеобщего брожения и начинается наш рассказ.