Владимир Прасолов - Золото Удерея

- Расскажи, теть Поль-

- Хорошо. Слушай. Давно это было, в давние времена, когда на Руси еще Родами жили и древним богам молились. Не было тогда еще христианской веры, а жили люди по традициям испокон веков передаваемым. Жили по Прави и Кону, по совести и правде жили и один у всех великий Бог был – Род. От него и Боги – дети его Сварог и Лада, от них и люди все русичи. Так вот. Всегда, во все времена правили в Родах мужчины и свою природой данную роль исправно сполняли – охотились, строили, землю обрабатывали, Роды свои от ворогов охраняли и бились за них не жалея жизни. А бабы детей рожали. Жито жали, кормили мужиков своих, одежды шили, обувь, жилище содержали в чистоте и уюте, любовью их одаривали и во всем им подчинялись. В том природная суть женская и доля бабья. Только среди мужиков тоже не всегда лад бывает, вот и случилось так что не сладили в Роду одном мужики, распря началась, от того не приступали к работам весенним, все решить не могли что сперва, а что с начала. И была в том Роду баба одна, здоровенная, сильная, Агуньей ее звали. Смотрела она, смотрела, на разлад мужицкий. На старцев, разрешить этот разлад не способных и сговорила баб опоить мужиков да забрать власть в Роду под себя. Приготовили медов хмельных да трав дурманных в те меда добавили. Поднесли мужьям своим и уснули те сном долгим да непробудным, а проснулись невольниками. Бабы оружие в руки взяли, особо сильных мужиков повязали и кажный день медами их поили, пока те смирными, как животина не стали. Старцев – волхвов, насмерть побили, что бы править не мешали, остальных битьем да силком свою работу сполнять принудили, а сами мужицкой занялись. Баба Агунья править Родом стала. Шли годы, умирали мужики помнившие устои старые, а молодежь, подраставшая, так и думала, что мужики под бабами ходить должны. Так и жили много лет. Только противилась женская натура такому положению, не ладилось, днем госпожой над мужиком быть, а по ночам ласки от него желать не холопской, а мужской сильной и властной. Не клеилось это, как не старались. Зрело недовольство и среди мужиков молодых, да только не обучены они были с оружием обращаться и всякое неповиновение Агунья жестоко карала. Сама одна осталась, без мужика, помер тот от медов хмельных рано, не выдержал пут. Высох и помер. От того еще злобливей Агунья стала, привередливей, сама сохнуть стала, ногу волочить. А тут беда пришла. Налетели из степей вороги. Напали и побили бабью рать Агуньи, пожгли деревню, а тех, что молоды да живы остались, в полон увели. Только баба Агунья, да с десяток людей, в лесу попрятавшись, уцелели. Построили избу, потому как место болотистое было, на сваях и горевали там без прокорму, пока не пришли за ними те, кто из полону сбежать смог. Однако пока они домой возвращались, многое повидали – ни где в других Родах, приют им дававших, бабьего правления не видывали. Рассказы их о своем Роду только смех вызывали, да сердца мужские обидой наполняли. Забрали оставшихся в живых родичей из лесу, а бабу Агунью в лесу оставили, она уж совсем ослабла и нога одна у нее высохла до кости. В полон попавшие горе мыкая, проклинать стали бабу Агунью за то, что Род сгубила правленьем своим. По всей Руси вопли те просочились. Постепенно из Агуньи в зловещую Ягу та баба превратилась. До смерти своей в той избушке и прожила, из Рода изгнанная. Детишек ею пугали, за шалости грозились к ней отправить. От того небылиц столько о бабе Яге, на самом деле молилась она в уединении Роду, дабы простил ей поступки ее.

Нельзя женщине главной в Роду быть, мужиком управлять, не ее это дело. То давно было, а и теперь, как только жена над мужем в доме своем верх берет, так постепенно в бабу Ягу превращается. Только не сразу понимает это, а уж когда поймет – поздно, беда в дом ломится… - тетка Полина замолчала.

Где – то в сенях скрипнула половица, запоздало залился лаем дворовый пес. – Встречай гостя Полина Прокопьевна! – отворяя дверь, скорее прохрипел, чем проговорил, высокий бородатый мужик, снимая шапку и низко кланяясь хозяйке.

- Ты чой- то на ночь глядя, Матвеич? Все летось глаз не казал, а тут – вот он. Что за нужда привела? Проходи, проходи, садись вон на лавку. – Полина Прокопьевна легко вышла на встречу и помогла гостю снять тяжелый заплечный мешок.

- Гостинец тебе принес, принимай-

- От кого гостинец?- с удивлением спросила тетка.

- Не велено говорить от кого, от доброго человека-

- Вот те на, это почему ж не велено?-

- Не велено и все, попросили передать тебе от сердца, а кто, какая в том разница.- Раскрывая мешок, хрипел Матвеич. Он вынул из мешка один за другим три берестяных туеса и несколько туго набитых холстяных мешочков – То мед свежий, таежный, да травы, да корешки целебные, разберешся –

- Вот спасибо, ну- кось, мед давай, сейчас мы его и отведаем, Анютка приглашай гостя к столу, я сейчас – тетка Полина, накинув платок вышла.

- А ты кто будешь, я со света то и не приметил девицу – шурясь, разглядывая вышедшую из за стола Анюту, прохрипел мужик.

- Анюта, племянница тети Поли, из Рыбного.-

- Это ты, чья ж будешь?-

- Никифорова-

- Никифорова ..- раздумчиво прохрипел Матвеич и, еще раз, окинул взглядом замеревшую от чего – то Анюту.

- Ну что, племяшка, наливай молока, подчивай родственника.-

- А вы кто тете Поле будете?-

- Дальний родственник, так что ты и мне родней приходишься –

- Ни что не слышала о вас от родителей своих –

- Не мудрено то, разные мы люди, дороги разные топчем, потому не знаемся, и ты обо мне им не сказывай, ни к чему это – ответил Матвеич, оглаживая косматую бороду.

- Где же вы живете? – наливая в большую кружку молока, спросила Анюта.

- В тайге живу, на Тасеевой реке-

- Как в тайге, промышляете что-ль?-

- И живу и промышляю, жизнь- то она и есть промысел, то – ко у всех разный. У тво – во отца, вишь, какой промысел видный, по всей Ангаре его имя известно. Да и не только по Ангаре, однако, промысел – промыслу рознь. У твоего отца, ты уж не серчай, не благостный промысел.-

- Почему дяденька?-

- Не богоугодный он…, потому и не благостный.-

- Как – же не богоугодный? Считай, дяденька, все понизовье через него кормится. И работу дает и платит исправно, лавки опять же, и в долг отоваривают, и промышленникам сколь отец помогает –

Допив из кринки молоко, утерев платком рот и бороду, Матвеич, строго глянув на Анюту, ответил - Вот через те лавки-то и есть не богоугодный его промысел …

В это время в дом вошла тетка Полина и Матвеич не договорив, встал из – за стола.

– Спасибо хозяйка, пора мне –

- Да куда-ж ты, поговорить – то не успели-

- Не серчай, тороплюсь я, другим разом поговорим –

- Прими от души мои подарки Матвеич, да добрым людям ими поделись – тетка Полина выложила из мешка десяток пар вязаных чулок, ушла в кутью и вынесла голову сахара.