Понсон Террайль - Тайны Парижа

Белая ручка домино легла на руку Армана, и они удалились и скоро затерялись в толпе. В первый раз в жизни сын полковника утратил свою обычную смелость; сердце его стучало, и он напрасно искал подходящей фразы, хотя бы просто какое-нибудь слово, чтобы начать беседу. Белокурая домино, тоже взволнованная вследствие только что избегнутой опасности, первая прервала молчание.

– Я вам очень благодарна, сударь, – сказала она, – и никогда не забуду оказанной мне услуги.

Голос ее был мелодичный и нежный, как пение птички, и тронул Армана.

– Сударыня… – пробормотал он.

– Однако я думаю, – продолжала очаровательная блондинка, – что вы не будете драться с этим нахалом.

– Почему бы и нет?

– Ах, фи!

– Я дал ему свою карточку. Если он пришлет ко мне кого-нибудь из своих друзей, то я не буду иметь права отказаться.

Домино украдкой взглянула на своего молодого заступника. Арман был красив и обладал прекрасными манерами.

– Значит, вы будете драться? – спросила она.

– Разумеется.

– Но ведь вы меня не знаете?

К Арману уже вернулась самоуверенность.

– Ну что ж, – сказал он, – я вас люблю.

Раздался серебристый смех, и два ряда маленьких белых зубов, показавшихся из-под маски, окончательно вскружили голову Арману.

– Ах, – пробормотала маска, продолжая смеяться, – это очень забавно!

– Очень может быть, но это правда.

– Простите, мой милый рыцарь: но ведь вы меня никогда не видали.

– Согласен.

– И если бы я сняла маску…

– Так что же?

– Вы бы разочаровались… Почем знать? А вдруг я дурна?

– У вас золотистые волосы, прелестные руки и голос, как у сирены.

Незнакомка продолжала смеяться одобрительно и в то же время насмешливо.

– Я вижу, – сказала она, – что мне снова придется прибегнуть к помощи веера.

– Почему?

– Вы прогнали грабителя, чтобы самому стать на его место…

– О, я не нападаю, – вскричал Арман, – я только молю.

– О чем же вы молите?

– О взгляде.

Домино взглянула на него через маску.

– Довольны вы? – спросила она. – Теперь улыбнитесь.

– Ах, это уж слишком!

Арман снова услыхал взрыв смеха, который, казалось, говорил: «Вы прелестны, но все-таки напрасно теряете время…»

Но молодой человек уже овладел собою; к нему вернулись его обычная самоуверенность и свойственное всем парижанам остроумие, он высказал много очаровательного вздора, просил невозможного, чтобы получить вещь самую простую, т. е. позволение еще раз увидеть незнакомку.

Он еще не любил белокурую домино, но угадал, что эта женщина не принадлежала к тому обществу, которое обыкновенно можно встретить на балах Оперы.

Целый час Арман и белокурая домино прогуливались по фойе и зале. У незнакомки ум был едкий, острый, и она безжалостно осмеивала подмеченные ею смешные стороны проходивших. Она отвечала на горячие уверения сарказмом, и ее насмешки только разжигали зарождавшуюся страсть юноши.

Вдруг домино остановилась у дверей фойе.

– Прощайте, – проговорила она нежно.

– Вы меня покидаете? – пробормотал Арман.

– Уже четыре часа.

– Ах, это невозможно!

– Однако необходимо!

– Позвольте мне проводить «вас, – умолял молодой человек, голос у которого дрожал.

– Я запрещаю вам это.

Эти слова были сказаны без гнева, хотя строго.

– По крайней мере, увижу ли я вас? Домино отрицательно покачала головой.

– Ах, – пробормотал Арман растерянно, – если бы я мог следовать за вами.

– Сударь, – холодно проговорила незнакомка, – будьте добры сказать мне, где я могу получить сведения о вас завтра вечером? Вы, по всей вероятности, будете драться с этим господином, убьете его и останетесь здравы и невредимы…

Арман вскрикнул от радости.

– О, – сказал он, подавая ей карточку, – значит, я увижу вас?

– Почем знать!

Домино, опустив в рукав визитную карточку Армана, слегка пожала ему руку и, уходя, проговорила:

– Оставайтесь здесь… я так хочу.

Арман повиновался и ждал, пока домино скроется из виду, чтобы затем и самому уехать из Оперы.

Когда он вышел на улицу и очутился на бульваре, странное чувство овладело им: тут только он понял, что любовь заключает в себе нечто властное и таинственное.

Арман приложил руку к сердцу и почувствовал, как оно учащенно бьется.

– Мне кажется, что я люблю ее… – пробормотал он. Он пошел пешком, с наслаждением вдыхая холодный ночной воздух и мечтая о незнакомке с живостью разгоряченного воображения молодого двадцатилетнего юноши, полюбившего в первый раз в жизни.

Почти рассвело, когда он вернулся в свой хорошенький домик в Шальо, он лег в постель, нисколько не заботясь о последствиях своего вмешательства в неприятное столкновение на балу незнакомого господина с белокурой домино.

Во время сна образ прекрасной незнакомки неотступно преследовал Армана, и это продолжалось бы очень долго, если бы молодой человек не был внезапно разбужен, как громом, когда пробило полдень.

– Два каких-то господина, – доложил грум, – желают видеть вас, сударь, по неотложному делу.

«А! Понимаю, – подумал Арман, – это господин, получивший удар веером, прислал ко мне своих секундантов».

Он приказал провести посетителей в гостиную, а сам начал одеваться.

– Сударь, – сказал один из посетителей, раскланиваясь с Арманом и садясь в кресло, которое ему предложил хозяин, – один из моих друзей, г-н Альфред Добрэ, товарищ биржевого маклера, имел честь, как я узнал, встретиться с вами сегодня ночью на балу в Опере.

– Да, – ответил Арман.

– Вы дали ему свою визитную карточку, не правда ли?

И молодой человек протянул Арману ту самую карточку, которую тот накануне бросил в лицо человека, получившего удар веером.

– Отлично, господа, – сказал Арман, – я знаю, зачем вы пришли. Такие люди, как мы, понимают друг друга с полуслова.

Молодые люди поклонились, и один из них сказал:

– Наш друг, г-н Альфред Добрэ, хочет, чтобы это дело выяснилось как можно скорее.

– Я к вашим услугам, господа.

– Завтра утром, например?

– Превосходно!

– В Лесу, в семь часов, у ворот Дофина.

– Хорошо. Какое оружие вы выбираете?

– Шпаги, если вы ничего не имеете против этого.

Арман поклонился и проводил секундантов своего противника с изумительной вежливостью. Но не успели они выйти за дверь, как новое лицо появилось в гостиной. Это был старый ворчун Иов, живший при Армане скорее в качестве наставника, чем управляющего.

«Ты отвечаешь мне за его жизнь!» – сказал ему полковник, поручая ему надзор за сыном.

Вид у Иова был мрачный; брови его были нахмурены, и он от нетерпения крутил свои седые усы:

– Господин Арман, – сказал он, – здесь происходит что-то необыкновенное?