Эрнест Капандю - Рыцарь курятника

– Нет.

– Ты не веришь, что я стану тебя пытать?

– Верю, но я верю также и случаю. Кто знает, что может случиться в промежутке между этой минутой и той, когда ты начнешь меня пытать.

Рыцарь пристально посмотрел на него.

– Я тебя ненавижу, – сказал он, – но ты можешь избавить себя от продолжительных страданий, рассказав мне все и ответив на все мои вопросы.

– А если я не стану отвечать?

– Тебя станут пытать.

Сомбой презрительно пожал плечами.

– Я считал тебя умнее, – сказал он. – Зачем предполагать, что я изнемогу от боли? Это значит, что ты не знаешь меня. Будем действовать, как люди твердые, и не надо бесполезных угроз. Я в твоих руках; ты меня можешь убить или пытать – это как тебе угодно. Для меня это вопрос воли и терпения; но, как ни свирепа ненависть, поверь мне, Рыцарь Курятника, не надо обращаться друг с другом так, будто мы пошлые разбойники. Уже двадцать лет, как мы боремся друг против друга с равной энергией, с равной ловкостью, с равной удачей, но теперь, сознаюсь, я побежден. Я нахожусь в твоих руках без всяких средств к побегу, без всяких способов к обороне, без всякой надежды. Обсудим же хорошенько положение. Двадцать лет назад я повесил твоего отца и удавил твою мать; три месяца назад я ранил твою невесту, но прежде я попытался погубить ее, бросив в пьяную оргию; два месяца назад я похитил твою сестру, чтобы отдать ее человеку, который ее любил, и выдал ее за мертвую. Шестнадцать часов назад я отравил их обеих, и через восемь часов они умрут. Так сейчас обстоят дела. Теперь скажи, что ты хочешь делать?

Рыцарь ни разу не прервал Сомбоя, он слушал его спокойно и бесстрастно, не обнаруживая ни малейшего гнева, ни малейшего негодования. Когда Сомбой кончил, он, не спуская с него глаз, медленно встал и подошел к тому месту, где стоял Сомбой с руками, связанными за спиной. Рыцарь пристально посмотрел ему в глаза.

– Чего я хочу? – спросил он холодным тоном человека, умеющего владеть собой. – Я хочу, чтобы ты ответил на вопросы, которые я задам тебе, и я сумею заставить тебя сделать это.

– Задавай свои вопросы, – отвечал Сомбой, – и если я смогу, отвечу тебе: ведь я твой пленник. Кстати, учти, что

пытку нелепо применять и тяжело переносить, когда речь идет не о важном деле. Таково ли твое мнение?

Рыцарь, глаза которого были устремлены на Сомбоя, подошел еще ближе.

– Монжуа, – сказал он, – я дал клятву заставить тебя страдать столько дней, сколько моя мать выстрадала часов от твоей злодейской руки. Я могу допустить единственное послабление: если ты поможешь мне разъяснить дело, я убью тебя без всяких пыток. Отвечай же!

– Спрашивай.

– Перенесись на двадцать лет назад, в то время, когда ты употребил все, чтобы навсегда разрушить две честные жизни. Ты был тогда дружен с графом де Шароле.

– Да, я был его другом.

– Он был твоим сообщником в этом деле?

– Признаюсь, он мне помогал.

– Это он призвал моего отца в Фоссез?

– Да, и он предоставил мне Сен-Клода, ловкого камердинера.

– Почему же этот принц крови тебе прислуживал?

– Потому, что я потакал его порокам и помогал советами в дурных делах.

– Кто велел арестовать ла Морлиера в ночь на 30 января?

– Шароле.

– Для чего?

– Потому что ла Морлиер знал людей, карауливших Урсулу Рено. Он мог их узнать; я освободился от него и хорошо сделал.

– Это граф де Шароле предложил прогулку в Версаль?

– Да, так мы с ним условились.

– Это он увез общество в Фоссез?

– Да, план был решен.

– Злодей! – прошептал Рыцарь Курятника. – Кто тебе помогал убивать мою мать? – продолжал он более спокойным тоном.

– Только один человек, – отвечал Монжуа.

– Этот человек еще жив?

– Да.

– Кто он и где он?

– Здесь.

Монжуа указал движением головы на князя.

– Он? – вскричал Рыцарь.

Князь побледнел как полотно. Мститель рванулся было к нему, но сдержался и продолжал спокойно:

– Итак, вы двое убили мою мать!

Эта фраза была произнесена негромко, но с таким выражением, что Монжуа отвернулся, а князь опять задрожал.

С., за все время не произнесший ни слова, стоял напротив Рыцаря Курятника с лицом, закрытым черной маской, и своей позой и неподвижностью походил на статую.

– И вы же зарыли жертву в землю? – продолжал Рыцарь.

– Да! – отвечал Монжуа.

– Кто вырыл могилу?

– Князь.

– Где?

– В середине сада, под абрикосовым деревом.

– Кто ее похоронил?

– Я.

– Кто набросал негашеной извести?

– Я.

– Ты хотел, чтобы все следы твоей жертвы исчезли?

– Да, но я забыл залить водой известь, и она, вместо того чтобы уничтожить, сохранила скелет. Не будь этой забывчивости, я был бы свободен и могуществен теперь, а ты не был бы ни Рыцарем Курятника, ни на этом месте.

– Отвечай! – потребовал Рыцарь Курятника. – Бриссо знала, что ты сделал?

– Нет, ни тогда, ни потом; только один Шароле знал все подробно. Ты знаешь все, что касается твоей матери. Что же касается твоего отца, ты также знаешь все, потому что ты приезжал в Фоссез узнавать о нем. На этот счет Шароле лучше,

чем я, сможет все объяснить. Теперь ты хочешь знать, что случилось на улице Тампль 30 января?

– Нет. Я хочу знать, зачем, погубив таким низким образом отца и мать, ты с таким ожесточением преследовал детей?

– Ты не догадываешься, однако это легко вычислить. Я заставил Шароле повесить твоего отца, чтобы выиграть пари, а твою мать я удавил, потому что она заставила меня проиграть это пари. В период с 1726 по 1730 год я почти забыл об этом происшествии и опять принялся прожигать свою веселую жизнь. Я промотал все и не имел даже способа делать долги. Я долго и мучительно придумывал, на что решиться в поисках денег, когда 30 января 1730 года, гуляя по бульвару, встретил человека, которого не знал и который вызвал меня на дуэль изза какого-то вздора. Я согласился, тем более что я был не в духе, и мы отправились в Медонский лес. Там ты мне сказал, кто ты, и прибавил, что убьешь меня. Ты тогда был еще молод.

– Мне было восемнадцать лет.

– Я понял, на что ты способен по той энергии, какую ты выказал в бою. Мы дрались; ты нанес мне сильный удар шпагой, и я упал. Ты думал, что я умер, выбросил из ямы сухие листья, уложил меня в эту яму и прикрыл листьями; потом ты ушел, это был твой первый шаг к деятельной жизни. Ныне ты действовал иначе. К счастью для меня, князь присутствовал при поединке, наблюдая издали. Он видел, как ты зарыл меня в яму. Когда ты удалился, он отрыл меня. Я был болен несколько недель, потом выздоровел. Спустя некоторое время другая дуэль происходила в лесу, и князю пришла в голову замысловатая идея надеть мое платье на убитого и обезобразить его. Его приняли за меня, и весь Париж решил, что я умер. Это послужило мне на пользу. Мне нечего было бояться моих кредиторов. Я решил разбогатеть, и мы вместе с князем отправились в Россию. Тебе, наверно, неинтересно знать все, что приключилось со мной за время моих странствий. Я вернулся во Францию, не будучи узнан, и, выяснив, что моим врагом был Рыцарь Курятника, предпринял борьбу, которая еще не закончилась…