Луи Жаколио - Покоритель джунглей

— Он мертв! Правосудие свершилось! Я прощаю ему все зло, которое он мне причинил, прощаю мою разбитую молодость, потерянную честь, все, я прощаю ему все!

Пока на первом, пустынном этаже дворца разворачивалась эта необычная сцена, на втором звучала чудесная музыка, а жена и дочь губернатора весело танцевали…

Сердар вспомнил наконец о грозящей ему опасности. Взяв поставленный в угол карабин, он выпрыгнул в сад и поспешно направился к тому месту, где его терпеливо поджидал Ауджали. Часа через два, с легкостью миновав посты, ибо приказ о задержании относился только к тем, кто хотел выйти из долины, они прибыли к гроту носорога, где их встретили товарищи с такой восторженной радостью, что она не поддается описанию. После-столь долгого и необъяснимого отсутствия Сердара уже не надеялись увидеть живым. Только юный Сами торжествовал победу и, приплясывая от радости, повторял всем свою любимую фразу:

— Сахиба Срадхану так просто не убить!

Возвращение Сердара. — Исчезновение Барнетта. — Поиски генерала. — Болота Калоо. — Повсюду вода. — Крокодилы. — Преследование. — Прошлое Барнетта. — Необычное убежище. — Ночь на вершине кокосовой пальмы. — Снова Кишнайя. — «Диана».

По возвращении Сердар с нескрываемым огорчением узнал, что в гроте не оказалось Боба Барнетта. Нариндра и его друзья не испытывали особого беспокойства: на месте не было и Ауджали, поэтому они решили, что бравый генерал отлучился куда-то, что было вполне в его духе. Но когда вместе с Сердаром вернулся Ауджали, после радостных приветствий они первым делом подумали о генерале. Все любили эту своеобразную, взбалмошную личность, этого чудака с сердцем ребенка.

Несмотря на усталость и волнения, пережитые им за день, Сердар объявил, что не отдохнет ни минуты до тех пор, пока не разыщет старого товарища. Покинуть джунгли он не мог, долина же была полна неожиданностей. Во время охоты в болотах или в лесу его могла застигнуть ночь, и он не рискнул возвращаться, боясь заблудиться еще больше или угодить в какой-нибудь торфяник. Но четырем друзьям, да еще в сопровождении Ауджали, те же самые опасности были не страшны. Луна должна была скоро взойти, она позволила бы им ориентироваться как средь бела дня.

Скромно и наскоро перекусив, ибо Сердар начал испытывать отчаянный голод — после завтрака у него во рту и маковой росинки не было, — маленький отряд пустился в дорогу по направлению к болотам озера Калоо.

— Если он еще жив, можно не сомневаться, что мы найдем его там, — сказал Рама, — перед нашим уходом он подробно расспросил меня, как добраться до болот. Я подтвердил, что там он встретит большое количество водной дичи, и прежде всего великолепных уток-браминов, к которым он испытывает настоящую страсть и с которыми он еще не успел познакомиться так близко, как ему хотелось бы.

Пока друзья спешат ему на помощь, опередим их и посмотрим, в силу каких обстоятельств Барнетт, который, надо признать, не был олицетворением точности, отправившись на небольшую прогулку в два часа пополудни, к часу ночи все еще не вернулся.

Когда Ауджали оставил его, бросившись на выручку к хозяину, Боб, которому вода доходила уже до подмышек, испытывал при этом большие неудобства и решил отказаться от попыток переправиться на другой берег. То, что было возможно с помощью Ауджали, в одиночку казалось рискованным предприятием, и Боб захотел вернуться назад. Но вода не сохраняет следов, к тому же болота Калоо вовсе не походили на обычные болота. Это был скорее затопленный лес, где, казалось, собрались все виды тропических деревьев, любящих воду. Место, где находился Барнетт, поросло прямыми и стройными кокосовыми пальмами, возвышавшимися на 25–30 метров, верхушки их были украшены огромными плюмажами из листьев и связками плодов.

Но если этот вид растительности с удовольствием купается в двухметровой толще воды и придает пейзажу несомненную живописность, он ограничивает видимость и не позволяет выбрать вдали какие-либо заметные ориентиры. Поскольку ничто так не похоже на кокосовую пальму, как другая кокосовая пальма, дело кончилось тем, что несчастный Барнетт стал кружиться на месте, не решаясь ни продвинуться вперед, ни отойти назад, боясь провалиться с головой в какую-нибудь яму. Несмотря на все свои старания, он никак не мог определить, с какой стороны пришел.

Ко всем трудностям его положения добавлялась еще одна, о которой он пока не догадывался. Как вы помните, в тот момент, когда Барнетт расстался с Ауджали, вдалеке в поисках пищи блуждали три крокодила. Они просто не увидели столь легкую добычу, в противном случае храбрый генерал мог бы навсегда распроститься с гастрономическими мечтами. Однако если зрение крокодила не отличается особой остротой, то обоняние у него поистине замечательное, он может учуять добычу за много километров. Таким образом, в то самое время, как Барнетт изыскивал возможность как-то добраться до твердой земли, три длинномордых приятеля, со своей стороны, прилагали все усилия, чтобы помешать ему в этом. У крокодилов дело тоже шло не слишком гладко: так как ветерок, доносивший до них аппетитный запах, дул с перерывами, поэтому они продвигались к цели неуверенно, с остановками, давая Барнетту передышку, о которой он и не подозревал.

Наконец проклятый ветер начал дуть не переставая, и крокодилы двинулись прямо к намеченной жертве. К великому счастью, Боб заметил их раньше, чем они добрались до него, и у него было время поразмыслить о грозящей ему опасности. Медлить было нельзя. Единственным надежным убежищем от опасных гостей, уже видевших в нем основу для ужина, могли послужить деревья. Именно тогда генерал понял, до какой степени полезны многочисленные профессии, которыми он овладел до того, как избрал военную карьеру.

Прежде чем его привлекла благородная профессия адвоката, которая в наше время позволяет стать кем угодно, Боб был бродячим акробатом, что открывает не менее широкие возможности. Мы можем привести пример, не выходящий за рамки повествования, так как он имеет прямое отношение к нашему герою и поможет вам лучше понять, какой необычной и бурной была его жизнь. Так вот, именно профессия бродячего акробата была залогом всех успехов Барнетта при дворе раджи Ауда.

Он прибыл туда, гордясь чином полковника американской армии, но при этом находился в резерве, так как не имел ни должности, ни жалованья. Это был почетный титул, который в Америке достается легче, чем пара сапог. В то утро старый раджа пребывал в состоянии отчаянной скуки, подобно негру, который томится от того, что он все время черный. Раджа, зевая так, что едва не вывихнул себе челюсть, спросил у Боба: