Николай Богданов - Тайна Юля-Ярви

Неужели это совпадение?.. Я догадалась о такой возможности по шуточной песне старика, а в это время диверсанты уже осуществляют эту сказку наяву, очевидно, проведав, что завтра, в хорошую погоду, на лед озера прилетят наши самолеты. А может быть, он побывал в доме, где я оставила Володю? Мой друг погиб, а Импи направила его на эту работу? И пока он здесь прекращает доступ воды под лед озера Юля-ярви, где-то другие диверсанты, наверное, открывают путь водам из-подо льда? Старик говорил о мельнице. Вероятно, плотина ее поддерживает уровень воды в озере. Значит, кто-то должен быть и там. Чго же делать? В эти страшные минуты я совершенно не думала о себе. Мозг работал быстро и ярко, как в минуты смертельной опасности.

Внезапно возникла такая мысль: «Если можно камнями закрыть приток воды в озеро Юля-ярви, то также можно закрыть и отток воды». И я. вдруг ясно представила рождение всей сказочной песни старого карела. Здесь всегда чередуются морозы и оттепели. Вода, попадая в трещины скал, когда замерзает, рвет их, как динамит. В мороз можно слышать, как лопаются и трещат глыбы гранита. Они падают, сваливаются в ручьи и создают эти. перемычки, нарушающие режим озер… Где-то у выхода ручья из Юля-ярви должны быть такие скалы…

Я уже знала, что мне делать!

Я тихонько приподнялась, оттолкнулась и помчалась вниз с горы в долину ручья, бегущего из Юля-ярви.

А неизвестный диверсант продолжал работу по скатыванию камней до тех пор, пока убедился, что накатал их вполне достаточно.

Сделав это, мой враг двинулся в погоню за мной. Опытный лыжник, он отлично знал, как трудно прокладывать путь в глубоком снегу, и был уверен, что, идя по моей лыжне, быстро нагонит меня. И спас меня только охотничий маневр.

Когда мой след привел его к каменной россыпи и он обнаружил, что я здесь лежала, повидимому, наблюдая его работу, и затем быстро умчалась с торы, — преследователь потерял свою уверенность.

Этим маневром я задала ему большую задачу! Поняв, что обнаружен, он уже не мог преследовать меня так просто. Можно нарваться и на гранату, оставленную мной на лыжне, можно получить и хорошую порцию пуль, нарвавшись на мою засаду. Враг мой остановился, сошел с моей лыжни и пошел параллельно, попадая в глубокий снег. Теперь преследователь шел со всеми предосторожностями, и там, где я скатилась с горы во весь дух, он принужден был все время притормаживать лыжи.

Когда он спустился вниз, то увидел, что след мой привел к старой мельнице, засыпанной снегом, с мельничным колесом, причудливо заросшим сталактитами льда. Он мог думать, что я прошла мимо, не заметив ее, потом повернула немного влево и стала подниматься снова в гору, вверх по течению ручья. Он не знал, что я залегла там и наблюдаю за ним.

Наш поединок происходил в великом безмолвии полярной ночи, прежде всего — как поединок мысли. Побеждал тот, кто отгадывал намерения врага.

Итак, о чем думал мой враг? Что решил он, когда свернул к мельнице? Мозг мой горел от напряжения. Нужно было найти одну верную отгадку ко всем загадкам. Неверная — уже смерть, гибель всего.

Если ему дано задание завалить ручей, впадающий в Юля-ярви, камнями и, допустим, поднять вешняки мельничной плотины, поддерживающей уровень воды в ручье, вытекающем из озера, то зачем ему гнаться за лыжницей, рискуя подорваться на гранате или получить порцию пуль из автомата? Зачем этот излишний риск? Всякий диверсант дорожит своей шкурой.

Не проще ли ему дождаться прилета самолетов и, завидев их, открыть шлюзы? Вода уйдет так быстро, что катастрофа неминуема. Даже если на аэродроме увидят опасность, будет уже поздно, самолетам надо будет садиться. У них будет на исходе горючее. На остальных озерах посадка невозможна, снег, не укатан, там можно сажать самолет только на фюзеляж. Это все равно выведет их из строя…

Сделав это, он уже будет вознагражден и останется жив! Расчетливее сделать так.

Очевидно, именно так и думал мой враг. Он подошел к мельнице, сел и закурил.

Того, что придумала я, он не учел.

Постепенно угасло, свернуло свои причудливые узорные занавесы, пляшущие голубые столбы и игристые радуги северное сияние. Наступили серые сумерки, а он все сидел и покуривал, дожидаясь прилета наших самолетов.

Ничего другого не мог он дождаться на этой старой мельнице. Я уверилась, что по его действиям разгадала его намерения, и смело стала принимать свои меры.

Пройдя вверх по ручью, я в конце концов вышла к тому месту, где он вытекал из озера Юля-ярви. И чуть не вскрикнула от радости, увидев седые скалы, потрескавшиеся от мороза, угрюмо нависшие над ручьем.

Я попробовала, пошатала отдельные глыбы и убедилась, что на морозе гранит может быть хрупким, как стекло. Вода, проникающая в его щели, режет его, как алмаз.

Эта истина, о которой я знала раньше из школьных учебников, обрадовала меня в натуре, как школьницу. Я принялась сдвигать наиболее податливые камни вниз, осторожно проколов причудливую корку звонкого льда над ручьем… Признаться, я пережила восторг человека, разгадавшего одну из тайн природы. Я так увлеклась этим замечательным, волшебным и в то же время простым решением задачи, что больше уже ни о чем не думала.

До аэродромной команды, на другой конец озера, было еще километров шесть-восемь. А время не ж/тало. Самолеты могли появиться каждую минуту, и шлюзы на мельнице могли открыться хоть сейчас.

Поставив на своей лыжне гранаты, настроенные в качестве мин, я принялась за дело. Острые камни разорвали мои рукавицы. Гранит был так охлажден морозом, что обжигал руки, но я не чувствовала боли. Я не замечала усталости до тех пор, пока ручеек вдруг не прекратил своего певучего говорка — словно в рот воды набрал.

Заглянув в него, я увидела, как на серых камнях возникает белый лед, вырастая со сказочной быстротой. Он рос со дна, создавая перемычку. Такой донный лед — бедствие всех северных гидростанций — знаком северянам.

Сколько я проработала, я даже не заметила. Но когда исполнила свой труд, не столь тяжкий, сколь титанический по результатам, я услышала вдали гул приближающихся самолетов. Я вскочила на ноги и увидела, как над аэродромом начали взлетать ракеты, приглашая стаю самолетов на посадку.

Сердце летчика всегда забьется при этом зрелище.

Но вдруг я услышала позади себя, там, у мельницы, выстрел.

Если бы это был взрыв, обвал, я бы не испугалась. Но негромкий и сухой звук выстрела, раздавшийся у мельницы, потряс меня, как удар грома. Что там произошло? Что это за выстрел? И почему только одий?