Александр Дюма - Графиня де Монсоро

— А, вот оно что, господа, — раздался резкий, но спокойный голос Бюсси, — видно, нашего бедного Бюсси собираются заколоть. Так это он — тот дикий зверь, тот славный кабан, на которого вы собирались поохотиться? Что ж, прекрасно, господа, кабан еще распорет брюхо кое-кому из вас, клянусь вам в этом, а вы знаете, что я не бросаю слов на ветер.

— Пусть так! — ответил Шомберг. — И все же ты невежа, сеньор Бюсси д’Амбуаз. Ты разговариваешь с нами, пешими, восседая на коне.

При этих словах рука молодого человека, затянутая в белый атлас, выскользнула из-под плаща и блеснула в лунном свете, как серебряная молния. Бюсси не понял смысла этого жеста, хотя и почуял в нем угрозу. Поэтому он хотел было, по своему обычаю, ответить дерзостью на дерзость, но, вонзив шпоры в брюхо лошади, почувствовал, что она пошатнулась и словно осела под ним. Шомберг с ловкостью, проявленной в многочисленных поединках, которые он, несмотря на юные годы, уже имел на своем счету, метнул нож с широким клинком, более тяжелым, чем рукоятка, и это страшное оружие, перерезав один из суставов коня, застряло в ране, как топор в стволе дерева.

Бедное животное глухо заржало, дернулось всем телом и упало на колени.

Бюсси, как всегда готовый к любым неожиданностям, молниеносно соскочил на землю и выхватил шпагу.

— Негодяи! — вскричал он. — Это мой любимый конь, вы мне за него дорого заплатите!

Шомберг смело ринулся вперед, но при этом плохо рассчитал длину шпаги Бюсси, которую наш герой прижимал к себе (так можно ошибиться в дальности броска свернувшейся спиралью ядовитой змеи): рука Бюсси внезапно развернулась, словно туго сжатая пружина, и шпага проколола Шомбергу бедро.

Раненый вскрикнул.

— Отлично, — сказал Бюсси. — Вот я и сдержал свое слово. У одного шкура уже продырявлена. Тебе надо было подрезать шпагу Бюсси, а не сухожилия его лошади, простофиля.

И пока Шомберг перевязывал своим носовым платком раненую ногу, Бюсси с быстротою молнии бросился в бой, острие его длинной шпаги то сверкало у самых глаз, то чуть не касалось груди его противников. Он бился молча, ибо позвать на помощь, а следовательно, признаться в своей слабости, было бы недостойно имени, которое он носил. Бюсси ограничился тем, что намотал свой плащ на левую руку, превратив его в щит, и отступил на несколько шагов, но не для того, чтобы спастись бегством, а для того, чтобы добраться до стены, к которой можно было бы прислониться и, таким образом, прикрыть себя от нападения с тыла. При этом он не переставал вращать шпагой и каждую минуту делал добрый десяток выпадов, ощущая порой мягкое сопротивление живой плоти, свидетельствующее, что удар достиг цели. Вдруг он поскользнулся и невольно взглянул себе под ноги. Этим мгновенно воспользовался Келюс и нанес ему удар в бок.

— Попал! — радостно закричал Келюс.

— Как же — в плащ, — ответил Бюсси, не желавший признаться, что он ранен. — Только трусы так попадают.

И, прыгнув вперед, он выбил из рук Келюса шпагу с такой силой, что она отлетела на десять шагов в сторону. Однако Бюсси не удалось воспользоваться плодами своей победы, так как в тот же миг на него с удвоенной яростью обрушились д’О, д’Эпернон и Можирон. Шомберг перевязал рану, Келюс подобрал шпагу, и Бюсси понял: сейчас он будет окружен, в его распоряжении остается не более минуты, и, если за эту минуту он не доберется до стены — он погиб.

Бюсси отпрыгнул назад; расстояние между ним и противниками увеличилось до трех шагов; четыре шпаги устремились вслед и быстро догнали его, но слишком поздно: он успел сделать еще один скачок и прислониться к стене. Тут он остановился, сильный, как Ахилл или Роланд, встречая улыбкой шквал ударов и проклятий, обрушившихся на его голову.

Внезапно он почувствовал, что лоб его покрылся испариной, а в глазах помутилось. Бюсси совсем позабыл о своей ране, и эти признаки надвигающегося обморока напомнили ему о ней.

— Ага, слабеешь! — крикнул Келюс, учащая удары.

— Суди сам, — сказал Бюсси — вот, получай!

И эфесом шпаги он хватил Келюса в висок. От удара этой железной руки миньон короля навзничь рухнул на землю.

Возбужденный, словно дикий вепрь, который, отбросив насевших на него собак, сам кидается на врагов, Бюсси издал яростный вопль и ринулся вперед. Д’О и д’Эпернон отступили. Можирон поднял Келюса с земли и поддерживал его; Бюсси каблуком сломал шпагу Келюса и колющим ударом ранил д’Эпернона в предплечье. Одно мгновение казалось, что он победил. Но Келюс пришел в себя, Шомберг, несмотря на ранение, присоединился к товарищам, и снова четыре шпаги засверкали перед Бюсси, который вторично почувствовал себя на краю гибели, но напряг все силы и, шаг за шагом, снова начал отступать к стене. Ледяной пот на лбу, глухой звон в ушах, кровавая пелена, застилающая глаза, — все свидетельствовало, что силы его на исходе. Шпага ему не повиновалась, мысли путались. Вытянув назад левую руку, он нащупал стену и, прикоснувшись к ее холодной поверхности, почувствовал некоторое облегчение, но тут, к его великому удивлению, стена подалась под его рукой. Это была незапертая дверь.

Бюсси воспрянул духом и, понимая, что наступает решающий миг, собрал остатки сил. Он так стремительно и с такой яростью атаковал противников, что они либо опустили шпаги, либо отвели их в сторону. Воспользовавшись этой мгновенной передышкой, Бюсси проскользнул в дверной проем и, повернувшись, толкнул дверь резким ударом плеча. Щелкнул замок. Теперь все было позади. Смертельная опасность миновала. Бюсси победил, потому что сумел остаться в живых.

Затуманенным радостью взором он взглянул в дверное окошечко и сквозь частую решетку увидел бледные, растерянные, злые лица врагов. Сначала раздался глухой стук — это шпаги со всего маху вонзались в толстую деревянную дверь, затем послышались вопли бешенства и безрассудные вызовы. И тогда Бюсси почувствовал, что земля уходит у него из-под ног и стена шатается. Он сделал три шага вперед и оказался в какой-то прихожей, затем повернулся кругом и упал навзничь на ступеньки лестницы. Ему показалось, что он проваливается в глубокую, темную яму. Бюсси лишился чувств.

Прежде чем потерять сознание, Бюсси успел засунуть под рубашку носовой платок и сверху прижать его перевязью от шпаги, соорудив таким образом некое подобие повязки на зияющую рану, откуда вытекала горячая струя крови. Но к тому времени он уже потерял много крови, и обморок, о котором мы рассказали в предыдущей главе, был неизбежен.