Говард Пайл - Пираты южных морей

Порой по воскресеньям, когда его преподобие Хилари Джонс проповедовал в бревенчатой церквушке у края леса, эти полуодетые краснокожие дикари заходили туда с холода и сидели себе на корточках в задней части комнаты, невозмутимо слушал совершенно непонятные им слова.

Но вернемся к крушению барка, то есть в 1686 год. Катастрофа, произошедшая у побережья на банке Хен-энд-Чикен, для обитавших в тех краях нищих поселенцев, которых жизнь вообще мало чем баловала, оказалась сущим даром божьим. За ночь корабль разбило вдребезги, и на утро весь пляж был усеян обломками: ящиками и бочонками, сундуками и брусками, шпангоутом и досками — обильный и щедрый урожай, собрать который тут же не преминули поселенцы, благо что помешать им было совершенно некому.

Именовался барк, как установили по надписям на бочках для воды и на сундуках матросов, «Бристольский купец» и, несомненно, был английским.

Как уже было сказано, единственным, кто уцелел после кораблекрушения, оказался Том Чист.

Тома нашли рыбак Мэт Абрахамсон и его дочь Молли. Нашего героя вынесло на берег среди множества обломков в большом деревянном сундуке, накрепко перевязанном веревкой и прилаженном к двум перекладинам, очевидно, чтобы лучше защитить от ударов волн. Мэт Абрахамсон, подойдя к сей конструкции, поначалу решил было, что ему подвернулось нечто весьма ценное. Но когда он перерезал веревки и вскрыл топором крышку, то увидел младенца месяцев девяти или десяти отроду, чуть ли не задыхавшегося в застилавших днище одеялах. Едва ли бы старый рыбак удивился больше, узрев внутри саламандру.

А надо вам сказать, что дочь его Молли как раз незадолго до этого лишилась собственного ребенка. Поэтому, увидев в сундуке младенца, она громко вскричала, что милостивый Господь послал ей взамен другого ребенка. Ну а поскольку разразившийся накануне ураган нагнал туч и сейчас сплошной пеленой шел дождь, она укутала младенца в свое пальто и помчалась домой, не удосужившись дальнейшим сбором обломков.

Имя найденышу дал пастор Джонс. Когда его ушей достигла новость о находке Мэта Абрахамсона, он отправился в рыбацкую лачугу взглянуть на мальчика. Священник изучил его одежду, оказавшуюся из дорогого льна и украшенную изысканной вышивкой, на основании чего сделал заключение, что родители найденыша, скорее всего, были людьми состоятельными. Младенец был обвязан крест-накрест стянутым на спине узлом женским платком, в уголке которого красовались изящно вышитые инициалы «Т. Ч.».

— Ну и как ты его назовешь, Молли? — поинтересовался преподобный Джонс. Он стоял спиной, отогревая ладони у пламени очага. Карман его пальто оттопыривала бутыль в оплетке со спиртным, которую он тем же днем обнаружил на месте крушения. — Слышишь, Молли? Я спрашиваю, как ты назовешь мальчика?

— Томом, как моего бедного сыночка.

— Что ж, это вполне согласуется с инициалами на платке, — отозвался священник. — Ну а фамилия? Надо придумать что-нибудь, начинающееся на «Ч».

— Я даже не знаю, — отвечала Молли.

— А почему бы не назвать его Чист, раз уж он явился в сундуке из моря? [5] Фамилия «Чист» («Chist») происходит от устаревшей формы написания английского слова «сундук» («chest»). «Том Чист» — звучит славно, похоже на пистолетный выстрел.

Вот так и нарекли найденыша Томом Чистом, и под этим именем его и крестили.

Такова завязка нашего правдивого повествования. История же о сундуке с сокровищами капитана Кидда начинается поздней весной 1699 года.

В тот год прославленный пиратский капитан покинул Вест-Индию и направил свой шлюп в Делавэрский залив, где и стоял на якоре более месяца, поджидая вестей от своих друзей в Нью-Йорке.

А ждать было чего: он отправил в сей город письмо, где спрашивал, может ли без опасений вернуться домой с богатой добычей, награбленной в индийских морях да на африканских побережьях. До своего же отбытия он успел кое-что перенести на берег, каковое обстоятельство совершенно и перевернуло жизнь Тома Чиста.

К тому времени наш герой был уже крепким подростком лет четырнадцати-пятнадцати. Старый Мэт Абрахамсон превратил жизнь найденыша в сущий ад, ибо когда он бывал пьян (а пребывал он в подобном состоянии почти всегда), то обсыпал Тома проклятьями да ударами, а порой даже избивал не на шутку. Однако подобное обращение, которое, казалось бы, неминуемо должно было сломить дух бедного мальчика, оказало на Тома Чиста прямо противоположное воздействие: он был из числа стойких и непокорных упрямцев. Том уже давно не плакал и не жаловался на то, что ему приходилось терпеть от старого Мэта. В подобные моменты мальчик лишь стискивал зубы и молча сносил все, что бы на него не обрушивалось. Подобное поведение найденыша доводило старого пьяницу до белого каления. Он прекращал избиение и вопил как безумный:

— Молчишь, да? Так и будешь молчать? Что ж, посмотрим, удастся ли мне разговорить тебя.

Когда дело принимало столь серьезный оборот, тут уж на защиту своего приемного сына обычно поднималась Молли, и тогда они бились со стариком вдвоем, пока им не удавалось вырвать у того палку или ремень. После чего старый Мэт некоторое время гонялся за ними вокруг лачуги, а затем, выбившись из сил, утихомиривался и возвращался домой. На какое-то время буря стихала.

Помимо приемной матери, добрым другом Тома Чиста был также и священник Джонс, который имел обыкновение время от времени заглядывать в лачугу Абрахамсона в надежде разжиться пятком рыбин на завтрак. Для Тома у него всегда находилось доброе слово, а зимними вечерами мальчик приходил к доброму пастору, и тот понемногу учил его читать, писать и считать. Со временем Том уже вполне сносно мог разбирать слова в Библии или же в календаре и умел разменивать двухпенсовик на четыре монеты по полпенни.

Вот так и жил наш Том Чист.

Всё изменилось поздней весной или ранним летом 1699 года, когда в устье Делавэрского залива вошел шлюп капитана Кидда.

Вот теперь-то и начинается история о сундуке с сокровищами пиратов.

У старого Мэта Абрахамсона была плоскодонка, с которой он рыбачил на некотором удалении от берега, рядом с остовом много лет назад затонувшего на банке корабля. Там рыбачили многие из поселенцев, и по обыкновению Мэт вечером вытаскивал лодку на песок.

Накануне бушевал шторм, и Тома отправили на пляж, велев ему вычерпать из суденышка воду, чтобы оно было готово к утренней рыбалке.

Когда мальчик возвращался, уже поднялась полная луна, и по небу бежали многочисленные облака. То и дело на западе их озаряли тусклые вспышки, и раз даже послышался раскат грома, предвещавший новую грозу.

Весь день пиратский шлюп стоял у берега за мысом, и теперь перед взором Тома Чиста в лунном свете слабо поблескивали его паруса, поднятые для просушки после шторма. Мальчик направлялся вдоль берега домой, как вдруг увидел, что на некотором расстоянии впереди на узкой полосе песка стоит корабельная шлюпка, вокруг которой сгрудилось несколько человек. Тома обуяло любопытство, и он поспешил вперед поглядеть, кто это высадился. Стоило мальчику подойти поближе, и ему стало понятно: несомненно, то был отряд с пиратского шлюпа. Судя по всему, флибустьеры только что приплыли, и два человека как раз вытаскивали из шлюпки какой-то сундук. Один из них был негр, обнаженный по пояс, а второй — белый в рубашке, бриджах, треуголке, красной косынке на шее и с золотыми серьгами в ушах. У него была длинная коса, а сбоку болтались огромные ножны. Пока эти двое вытаскивали сундук, третий — по-видимому, командир отряда — стоял немного поодаль. В одной руке он держал трость, а в другой фонарь, хотя из-за луны и так было светло как днем. Командир этот был одет в ботфорты и весьма живописный расшитый камзол и носил длинные усы, концы которых свисали до самого подбородка. На голове у него была нахлобучена треуголка с пером, из-под которой до плеч выбивались длинные черные волосы.