Станислав Гагарин - Дело о Бермудском треугольнике

В это время за спиной его послышался вдруг неясный шум. Питер повернулся и вопросительно взглянул на Акатль. Громкий возбужденный шепот… Вот снова завозились за тростниковой стеной хижины, и все покрыл звонкий голос старшей дочери Питера Драйхэнда-Сухорука:

— Джонни, перестань безобразничать! Джонни, не кроши лепешку Елене в чай!

Они ждали.

Безо всяких происшествий добрались люди, явившиеся из прошлого, до намеченной Старшим Отцом зоны. Сам Фитауэр с группой молодых дельфинов провожал корабли до места. Затем корабли рассредоточились по четырем углам квадрата: «Коитиро Мару № 6» легла в дрейф в северо-западном углу, «Святой Патрик» с оставшимся в одиночестве старым капитаном стоял в северо-восточном, «Палома» находилась на юго-востоке, а резиновая лодка с американским экипажем погибшей «Дакоты» — на юго-западе. Лодку им отдал капитан японского судна Кобэ Нисиджима. Отсутствующего Рейнолдса было решено числить погибшим при посадке самолета на воду.

— Осталось полчаса, Юрий Алексеевич, — сказал Хуан Мигуэл. — Интересно, с кого они начнут…

День был ясным, солнечным. На море спокойно. Корвет и шхуна хорошо были видны невооруженным глазом. Лодка с американцами сидела низко, но в бинокль можно было рассмотреть длинный шест, на нем летчики укрепили звездно-полосатый флаг.

— Не верится даже, что пройдет полчаса, и мы разом окажемся у себя дома, — проговорила Нина.

— А что, ежели Дети не сумеют перебросить нас в 25 июля 1976 года? — шутливо встревожился Дубинин. — Кинут в первое августа… Как тогда объясним прогул?

— Напишем общее заявление, Виктор Васильевич, — сказал Леденев. — Авось и поверят…

— Не надейтесь, — откликнулся де ла Гарсиа, он не отрываясь смотрел на корабли, боясь пропустить момент переброса во времени. — Никто не поверит. Массовая галлюцинация — только и всего… И рассчитывайте, друзья, на возросшее у Детей чувство ответственности, новое отношение к качеству проделанной работы. Я верю, что мы угодим к себе тютелька на тютельку.

— Ты хотел сказать «тютелька в тютельку», Ваня — заметила Нина.

— Точно так… Странно. Чем ближе к дому, тем чаще я стал путать русские выражения. Надо менее редко встречаться с вами, друзья…

— За этим дело не станет, было бы твое желание, — сказала Нина. — О чем вы так задумались, Виктор Васильевич?

— Сожалею, что не довелось встретиться с ними, — проговорил Дубинин, грустно улыбнувшись. — Каюсь: не удержался бы, задал бы кучу вопросов о судьбах грядущей энергетики.

— Этого они и испугались, — усмехнулся Хуан Мигуэл. — Виктор Васильевич насел бы на них по части электричества. Я закидал бы вопросами по астронавигации. Сеньора Нина выяснила бы, как справились они с сердечно-сосудистыми заболеваниями и раком. Нашлись бы вопросы и у Юрия Алексеевича.

— Очень надеюсь, что наши потомки забыли о существовании такой профессии, как моя, — сказал с улыбкой Леденев. — А вопросы у меня конечно нашлись бы. Я спросил бы, как сумели они преодолеть одно из современнейших противоречий, когда наука неуклонно движется вперед, а этика отстает от технических возможностей человека, нравственность людей топчется на месте… А порою совершает и рывки назад, в пещеры питекантропов. Разрыв уже слишком велик, чтобы продолжать закрывать на это глаза.

— Да, — после некоторой паузы сказал капитан де ла Гарсиа. — На этот вопрос и я хотел бы получить ответ. Но они пренебрегли общением с нами…

— Нет, Хуан, — возразил Леденев. — Тут имело место не пренебрежение. Здесь иное… Мне кажется, что я вот-вот ухвачу самую суть, но тщетно. Суть ускользает…

— Смотрите! — крикнула Нина. — «Святой Патрик» исчез!

— Эх, прозевали, — с досадой сказал Хуан Мигуэл. — Смотрел в это время на японцев… Как же старый капитан доберется в одиночку до берега? Без команды дону Кристобалю не справиться с корветом.

— Дети, наверно, придумали выход, — произнес Дубинин.

— Дети, Дети, — проворчал де ла Гарсиа. — Уж слишком мы все уверовали в них. Надо самим пробиваться всюду. В том числе и сквозь время… Ага! Вот и «Коитиро Мару» настал черед! Теперь я видел… Был корабль — и не стало его.

— Теперь мы или летчики, — сказал Дубинин. — На всякий случай давайте простимся, товарищи.

— Что с вами, Виктор Васильевич? — удивленно спросила Нина.

— Вдруг нас… того… В разные стороны раскидают. Так что простите, ежели чем обидел кого. Знаете, так уж положено перед концом у русских…

— Да будет вам, Виктор Васильевич, — успокоил инженера Юрий Алексеевич. — Мы еще порыбачим с вами на челябинских озерах. Что ты там видишь в бинокль, Хуан? Американцы на месте?

— Пока на месте… Хоп! Нету их больше, Юрий Алексеевич. Сидят в лодке в сорок шестом году и ждут помощи от Береговой охраны. Очередь за нами.

«Сейчас наша очередь, — подумал Леденев. — И до чего-то я не сумел додуматься. Наши далекие потомки… Они не захотели встретиться с нами и надеялись, что мы поймем почему. Надеялись… Значит, не считают нас неспособными оценивать их поступки. Подожди, подожди… Кажется, понимаю, в чем дело. Да, да! Конечно, это именно так… Они опасались ввергнуть нас в шоковое состояние. Ведь их могущество и в передаче через Фитауэра подавило нас. Но существование дельфина-посредника смягчило эмоциональный удар, которому подверглось наше сознание. Мы испытали примерно те же чувства, какие испытываешь, читая фантастический роман. В передаче другого это не так ощутимо… Иное дело, если б мы увидели воочию носителей такого Разума и знали при этом, что в принципе это те же люди, как мы… Дети понимали, что этим они подавили бы нас, возбудили сильнейший комплекс неполноценности. Но у них развито не только техническое могущество. Они колоссально развились этически, нравственно. Величайшее чувство такта не позволило им встретиться с нами, так далеко отставшими от них… Вот в чем главное отличие наших Детей. Да, отстали мы далеко, но не безнадежно…»

Юрию Алексеевичу захотелось поделиться со спутниками возникшими у него мыслями, но сделать этого он не успел.

Из Гаваны в Матансас Юрий Алексеевич приехал вечером в субботу, 24 июля. Он подумал, что прекрасно переночует у капитана де ла Гарсиа на «Паломе», и нет ему никакого резона подниматься на рассвете, мчаться, сломя голову на заказанном из гостиницы такси.

На мерно покачивающейся у причала яхте замечательно спалось. Проснулся Леденев рано, полежал немного в узковатой для него койке, затем почувствовал вдруг, что надо подняться, выйти на палубу и глянуть на причал. Там и гость, поди, дожидается, и Хуана необходимо поднять в носовом кубрике…

Юрий Алексеевич ополоснул лицо у крохотного умывальника, вытираясь, подумал, что не мешало бы и побриться. Он зажег спиртовку, поставил на огонь воду в кофейнике и по короткому трапу вышел в кокпит.